очень нудно 
52 
Джеймс хорошо знал, что раньше девяти ужин не начнется. Ив сказала ему, что он может и не появляться раньше, не тратя два часа на предшествующие ужину светские разговоры. Однако, чтобы не обижать Ив, согласившуюся быть хозяйкой вечера, данного в честь начала строительства его собственного отеля, Джеймс решил все-таки приехать в половине восьмого вечера.
Из-за Ив… и из-за Алисон.
Джеймс не видел Алисон с понедельника, когда уехал в Австралию, однако и там его преследовал образ ее пылающих щек и сияющих изумрудных глаз, робко и вместе с тем настойчиво возникавший в его сознании много раз, даже в самые неподходящие для этого моменты: когда ему приходилось разбираться со строительными проблемами… и тогда, когда он вспоминал Гуинет.
Джеймсу хотелось встретиться с Алисон, побыть рядом с ней. Наверняка, подумал он, когда перед ним окажется женщина из плоти и крови, а не ее идеальный образ, неуместные мысли исчезнут.
Он нашел ее на одной из открытых террас Замка. Она стояла совершенно спокойно, глядя через перила на город. Ее золотистые волосы отсвечивали всеми цветами радуги от струящихся внизу огней города. Так же радужно отсвечивало блестящее вечернее платье.
Джеймсу не было видно ее лица, но он мог представить себе, как оно прекрасно; ему пришлось признаться – его чувства не развеялись при их встрече.
И тихо, очень тихо, он спросил – скорее себя, свое сердце, чем ее:
– Вы чувствуете себя виноватой?
У Алисон при звуках его голоса учащенно забилось сердце. В дни, когда его не было, она думала о нем и дала себе слово, что будет говорить с ним так, как говорит со всеми, откровенно и просто. А если она покажется ему безнадежно наивной? Ничего, пусть так и будет – она такая, какая есть. Но теперь, когда она повернулась к Джеймсу, мужество покинуло ее. Отвечая ему, она отвечала и самой себе – честность должна была проявиться немедленно.
– Очень, – призналась она. – А откуда вы узнали это?
– В первый раз, когда мы говорили с вами и я выразил надежду, что вы приедете в Гонконг, вы упомянули о свадьбе, которая должна была состояться как раз в этот уик-энд, где вы тоже должны были присутствовать.
– Я уже забыла, что говорила вам об этой свадьбе!
– Вы должны были быть свидетельницей невесты?
– Нет. – Она покачала головой, и лунные отсветы разлетелись по всей веранде. – Я должна была быть невестой.
– Алисон… я очень виноват…
– Спасибо, Джеймс, но ничего страшного не случилось. Этот брак не должен был состояться.
– И все же, – тихо напомнил Джеймс, – вы почувствовали какую-то вину.
– Не из-за этого. – Она отрицательно покачала головой. – Я виновата перед своими родными, особенно перед бабушками и дедушками. По некоторым чисто личным причинам, они не хотели, чтобы я ехала в Гонконг. Им бы хотелось, чтобы я, приехав сюда, ужаснулась и первым же рейсом улетела назад.
– Но вы не улетели.
– Да.
– Так что вы не возненавидели Гонконг.
– Нет, конечно, – тихо ответила Алисон, стараясь следовать своему обещанию, – я полюбила его.
* * *
Когда в Замок приехала Мейлин, Сэм сразу же почувствовала это. Он ждал ее, беспокоился из-за ее отсутствия, удивлялся тому, что она решила приехать позже и одна. Но когда он увидел ее поднимающейся по мраморной лестнице дворца, его тревога рассеялась.
Она просто хотела появиться на сцене как можно более эффектно – и ей это удалось. Все оставили свои занятия и повернули головы в ее сторону, пока она медленно, по-королевски спускалась по ступенькам в зал. На ней, правда, не было короны, но она в ней и не нуждалась: ее блестящие черные волосы, уложеные в великолепную прическу, казалось, сверкали ярче, чем коронные бриллианты.
Разумеется, на таком званом вечере, как сегодняшний, действовали неписаные, но отлично известные всем присутствующим правила одежды: фраки для мужчин и длинные шелковые платья для женщин. Но Мейлин Гуань решилась явиться на этот праздничный прием в брюках. На ней был элегантный, дорогой костюм – с первого взгляда было видно, что он от Шанель. Блестящие складки золотого ламе соблазнительно облегали ее совершенный бюст и затем ниспадали на свободные, струящиеся брюки.
Сэм, наверное, первым отвел бы взгляд от этой золотой богини, но заглянув в ее глаза, увидел там боль и тут же понял всю правду – именно так Мейлин и удалось выжить в жестоком и презирающем ее мире. Она сама бросала вызов ему, открыто демонстрируя, что она – другая, и открыто радовалась своей уникальности.
52 
