36 
– Зачем?
Сестра хитровато ответила с плутовским блеском в глазах:
– А вот увидишь…
Народу на свадьбе было много. Собрались не только односельчане, но и жители соседних деревень, принарядившиеся и возбужденные.
К часу дня за невестой приехал жених, чтобы вести ее в церковь. С Вячеславом прибыли почти все его родственники и друзья, поэтому свадебный кортеж занял всю немаленькую лужайку за домом Берсеневых. Любопытные насчитали полсотни машин, и говорили, что приехали еще не все. Шафером, естественно, был Владимир. Оба, и жених и свидетель, были в черных смокингах и белоснежных рубашках с галстуками.
Владимир с шутками и прибаутками заплатил выкуп, с честью вышел из многочисленных розыгрышей, устроенных подружками невесты, и Аня, подобно сказочной фее, в сиянии белоснежного шелка выплыла из родительского дома, розовея от направленных на нее многих сотен глаз.
Потрясенно вздохнув, жених собственническим жестом взял невесту под руку, прижал к себе ее локоть, будто боясь, что она исчезнет в последний момент, и повел вдоль сельской улицы к церкви, где уже вовсю звонили колокола. После венчания во дворе церкви поставили большой стол и секретарь поселковой администрации официально зарегистрировала брак.
Вячеслав не сразу понял, что дамоклов меч, висевший у него над головой, наконец-то развеялся, унеся сомнения прочь. Он так привык жить в ожидании коварного удара, что не смог сразу расслабиться и понять, что счастлив.
Пир начался в актовом зале школы, как самом большом помещении села. Сев во главе стола рядом с молодым мужем, улыбающемся немного растерянной счастливой улыбкой, Аня вспомнила о совете сестры и смущенно шепнула ему на ухо:
– Знаешь, у меня подвязка сползла. Я так боюсь чулок потерять…
Вячеслав нервно сглотнул и вдруг застыл с потемневшим лицом, как изваяние. Аня с недоумением посмотрела на него, но, ничего не поняв, продолжила отвечать на поздравления гостей. Чтобы не конфузить наутро молодых демонстрацией простыней, что непременно потребовали бы бдящие традиции бабули, молодоженов решено было прямо этим вечером отправить в свадебное путешествие. И, к разочарованию гостей, в восемь часов они встали, попрощались и ушли.
На половине сестры Аня переоделась в брючный костюм, а Вячеслав, даже не заходя в дом, чтобы не видеть этого процесса, отсиделся в машине.
Жанна и мать поцеловали Снежану на прощанье, и молодые под напутственные пожелания толпы отправились в город. За рулем джипа сидел Владимир. Вячеслав невежливо устроился впереди, оставив Аню скучать в одиночестве на заднем сиденье. Владимир всю дорогу насмешливо косился на мрачного друга и посвистывал, чем и смущал, и раздражал девушку.
Подъехали к дому, в котором Аня прожила столько лет. Она хотела выйти из машины, чтобы пойти с Вячеславом, но тот ей резко бросил:
– Жди меня здесь! – и ушел, оставив ее разочарованно и сердито смотреть ему вслед.
Рассмеявшийся во всё горло Владимир посоветовал недоумевающей новобрачной:
– Сиди лучше здесь, Анюта, а то вы сегодня никуда не улетите!
Прилетели они на Кипр в два часа ночи. Хорошо, что в аэропорту их уже ждал представитель отеля с машиной. В своем номере они оказались только под утро. Аня, едва найдя в себе силы принять душ, как подкошенная упала в постель и тут же уснула, оставив бедного Вячеслава скрежетать зубами. Он лег рядом, обнял ее и простонал:
– Нет, такого издевательства я еще в жизни не испытывал! Подвязка сползает! Чулок тоже! Вот блин!
Ее запах кружил ему голову, а близость возбуждала до такой степени, что всё его тело превратилось в один туго сжатый комок, и ныло, как после доброй драки.
Под утро он не выдержал, выбрался из постели и пошел в ванную в надежде принять ледяной душ. С душем получился облом – из крана с холодной водой текла тепловатая, совершенно не облегчившая его страданий водичка. Он вернулся обратно, жаждя наконец осуществить свои права.
Стал поцелуями будить молодую жену, но она только отфыркивалась, продолжая спать. Смирившись, он прождал еще часа три. Наконец она открыла глаза и удивленно захлопала ими, не сразу поняв, где она. Сообразив, жутко покраснела и немедля помчалась в ванную.
Провозилась там почти час, и, когда наконец-то появилась оттуда, сияя благонравной чистотой, Вячеслав был уже на грани самоубийства. Она открыла было рот, желая завести благопристойную беседу, но он не дал ей и слова сказать. Быстро опрокинув на кровать, едва выговорил:
36 
