10 
Осмотревшись, Добрынин уселся на кровать, опустив вещмешок на деревянный, крашенный в коричневый цвет, пол.
Дмитрий поставил ящик на стол и тоже присел, но только на стул, рядом.
Вид у него был усталый и нерадостный.
— Ты чего такой? — спросил у него Добрынин.
— Голова болит, — простонал урку-емец. В комнату заглянул солдат-танкист, отдал честь и, сообщив, что уезжает обратно в городок, ушел.
За окошком загудел двигатель бронированной машины. Деревянный пол шевельнулся под сидевшими.
— Петров — не русский человек, — проговорил вдруг Дмитрий, исподлобья устало глянув на своего начальника.
— Я документ читал, — сказал на это Добрынин. — Там написано, что русский… Да и какая разница? Ваплахов не ответил. Был он необычайно бледен. Зашел с чайником в руках радист Петров. Поставил чайник на стол, достал из-под кровати три кружки.
— Порядок, — сказал он. — Привет от Иващукина.
— Спасибо, — проговорил Добрынин.
— А что, товарищу плохо? — Петров кивнул в сторону Ваплахова. — Может, ему головку подлечить надо? Стаканчики есть.
Добрынин пересел с кровати за стол, отодвинул от себя ящик с бутылками.
— А мы его на пол, чтоб пространство было! — весело проговорил Петров, перемещая ящик вниз. — Или сначала, до чая?.. А?
Со стороны Ваплахова никакого сопротивления этому предложению не поступило. Добрынин тоже промолчал, и тогда Петров, достав из ящика полную бутылку, разлил ее всю по кружкам.
— Ну, с приездом! — рявкнул он, резко по-русски выдохнул воздух и серьезно приложился к своей кружке.
«Русский!» — подумал народный контролер, внимательно следя за радистом.
Потом сам повторил тот же прием, но не пошел спирт одним глотком, поперхнулся Добрынин, и хорошо, что радист с силой его по спине двинул — сразу отпустило.
— Чайку, чайку быстрее! — приговаривал Петров, подливая чая.
Ваплахов пил спирт медленно, каждый раз словно пригубливая, но когда он опустил кружку на стол — она оказалась пустой.
Петров озадаченно посмотрел на урку-емца, и что-то недоброе шевельнулось во взгляде его узких, словно навечно прищуренных глаз.
Очухавшись, народный контролер перешел на чай и разговоры.
Прежде всего спросил о заготовке пушнины.
— Документы на складе, — ответил на это Петров. — Пушнина там же, а охотники со своим начальством уехали дней десять назад и раньше чем через неделю не будут.
После этого Петров объяснил, что шкурки проверяются поштучно и каждая имеет свой номер, написанный химическим карандашом с внутренней стороны, и что по этому номеру можно определить, кто заготовил эту шкурку и когда это было.
Подумав немного, сказал Добрынин, что его главная задача — это проверить качество и количество, а кто заготовил и когда это было — его не интересует как народного контролера.
Ваплахов вторую кружку пить не стал, хоть радист и налил ему.
Плохо было урку-емцу, с трудом он держал на шее голову, которая все клонилась и клонилась на левое плечо.
— А вы, товарищ радист, стихи любите? — спросил .вдруг изрядно опьяневший Добрынин.
— Нет, — ответил Петров. — Не люблю. Технику люблю и радио, а стихи нет…
Что-то щелкнуло в голове у народного контролера, и он как бы протрезвел немного. Неожиданным был ответ радиста. А так хотелось Добрынину в этот момент хорошие стихи послушать…
Встал он, шатаясь, из-за стола, вытащил из-под кровати вещмешок и стал в нем рыться, желая книжку подаренную найти, но нащупал вместо этого пачки печенья. Вытащил, поглядел на них изумленно и тут же себя по лбу шлепнул: это ж он Иващукину хотел отдать! , — О, у вас к чаю есть! — обрадовался Петров. — Давайте, давайте все на стол!
Нехотя опустил Добрынин на стол печенье «Октябрь».
Снова пили чай, разговор не вязался. Петров все предлагал еще одну бутылку спирта раздавить, но Ваплахов уже спал, уронив голову на стол, а Добрынин молча отказывался едва заметным покачиванием головы.
В конце концов, допив чай, Петров встал и, буркнув что-то на прощанье, вышел.
С большим трудом перетащил народный контролер своего помощника на кровать, а потом и сам улегся.
На следующее утро, проснувшись, Добрынин порадовался своему богатырскому здоровью, ведь голова не болела и, как это ни странно, не возникло у контролера желания похмелиться. Ваплахов же наоборот, чувствовал себя ужасно. Он тоже проснулся, присел на кровати, но никак не мог подняться, таюкак пол ему казался очень неустойчивым.
10 
