очень нудно 
27 
Старуха беззвучно шевелила губами, и Добрынину показалось, что она молча читает эти старинные письмена. Хотелось сразу же спросить ее, но народный контролер решил подождать.
Наконец она оторвала взгляд от замысловатых черных знаков на пожелтевшей коже. Посмотрела на костер, потом встала.
— Ну? Что там? — спросил Добрынин, забыв, что старуха не говорит порусски.
Тут же урку-емец проговорил что-то, видимо, переводя вопрос начальника.
Старуха, вздохнув тяжело, произнесла несколько фраз, делая между ними задумчивые паузы.
Добрынин теперь уперся взглядом в своего помощника, ожидая от него перевода.
— Это трудно сказать по-русски… — смущенно заговорил Ваплахов. — Там как бы письменная карта к какому-то месту…
— К какому месту? — оживленно спросил народный контролер.
— Она сказала, что понимает, к какому месту, но не скажет.
Обидно стало Добрынину после этих слов. Он ей от имени русского народа подарок сделал, а она не хочет им рассказать, что на старинных кожаных листках написано. Такая вот благодарность! И захотел Добрынин отобрать назад у нее подарок русского народа, раз нет у нее никакого уважения к ним. Захотел, но тут же подумал, что некрасиво это, так как после такого дела она еще больше гадостей про русских будет говорить. Быстро перегорела обида.
«Сказки все это! — подумал народный контролер. — Черт с ней!» Взяв молча из ее рук рукописные шкурки, перевязал Добрынин их снова кожаным шнурком, положил в свой вещмешок и, оглянувшись на помощника, сказал:
— Бери у нее собак и поехали! Нечего нам тут больше делать!
Минут пять спустя вышли они втроем на мороз. Старуха, остановившись, раскурила свою потухшую было трубку, потом спокойно объяснила что-то Ваплахову и указала рукой куда-то вдаль.
Потом помогла вытащить из-под свежего снега длинные деревянные сани.
Народный контролер пересчитал собак в упряжке. Было их семь.
Оглянулся на Ваплахова — тот стоял один. Старуха куда-то исчезла.
— Где она? — спросил Добрынин.
— Хочет подарок сделать, — кратко ответил урку-емец.
— Русскому народу? — поинтересовался народный контролер.
— Нет, нам, — ответил Ваплахов. — Говорит — дорога может быть трудной!
Добрынин хотел еще что-то спросить, но тут увидел старуху. Она вышла из чума — в руках у нее был большущий сверток, перетянутый кожаной полоской.
— Что это? — спросил народный контролер урку-емца.
— Оленьи шкуры, чтобы теплее было ехать! — объяснил Дмитрий.
— А-а, хорошо, — Добрынин кивнул. — Скажи ей спасибо!
Попрощавшись со старухой и устроившись поудобнее на санях, Добрынин и Ваплахов тронулись в путь.
Сани скользили легко и плавно. Собачки дружно бежали в упряжке, и казалось, что совсем нетрудно им тянуть в общем-то нелегкую поклажу.
— Они дорогу знают! — довольно произнес Ваплахов, то ли похваливая пушистых лаек, то ли просто сообщая об этом своему начальнику.
Солнце над ними было тускло-белое и большое. Оно не грело и не светило.
— Сколько нам ехать? — спросил народный контролер.
— Дня два будет, если пурга не заметет, — рассудительно ответил урку-емец.
— Старуха говорила, что совсем недавно пурга была, так что, может, проскочим.
Лес вокруг отступал, и на смену ему приходило какое-то странное редколесье. Одинокие деревья вдруг возникали посреди снежного поля, и были эти деревья сильные и высокие с крепкими толстыми ветвями. На ветвях лежал снег.
Добрынин смотрел по сторонам в поисках разнообразия, но все вокруг было одинаково и знакомо.
Через некоторое время народный контролер почувствовал пронизывающий все тело холод. Он пожаловался урку-емцу.
Дмитрий остановил собак, дернув поводья и крикнув что-то непонятное. Потом развязал подаренные старухой оленьи шкуры и помог Добрынину закутаться в них так, что незащищенными оставались только глаза и часть лба.
Мороз сразу отступил.
Снова побежали резвые собачки.
День был длинным и, как казалось Добрынину, бесконечным.
Вдруг урку-емец снова прикрикнул на собачек, и они повернули вправо.
Добрынин занервничал, посмотрел по сторонам, но ничего особенного не увидел.
— Мы куда? — спросил он урку-емца.
— Счас, на минутку! — проговорил, полуобернувшись, Ваплахов. — Там ЭкваПырись, поклониться надо!
Присмотревшись вперед по ходу саней, народный контролер увидел небольшой холм, а на нем один столбик с набалдашником.
27 
