очень нудно 
108 
— Ты говорил «наносить удар и скрываться». А где он скроется в Пекбрее? Они поймают его и… — Она замолчала: от ужаса у нее пересохло в горле. — Тебе не следовало разрешать ему это делать.
— Он должен был это сделать, — просто сказал Грегор. — Я не смог бы его остановить. Он считал себя виновным в том, что мальчика захватили.
А она только подкрепляла его чувство вины. Она изливала на него свою горечь и злость и даже не попрощалась с ним при расставании.
— Поезжай за ним. Помоги ему. Грегор покачал головой.
— Нет, это не то, чего он хотел. Мы должны придерживаться нашего плана. Кроме того, уже поздно. Я не смог бы попасть туда вовремя.
Он имел в виду, что, когда он попадет в Пекбрей, или Алекс уже будет освобожден, или Джордан погибнет.
Ее охватил невыразимый ужас, тисками сжав грудь, так что трудно стало дышать.
— Это была ошибка. Разве не считается, что ты должен за ним присматривать? Ты должен был сказать ему, чтобы он нашел другой способ.
— Даже если это была ошибка, сделать уже ничего нельзя. Теперь ты должна помочь Джордану и постараться вести себя так, чтобы Небров ничего не заподозрил и не поспешил обратно в Пекбрей. Лошади у него устанут по пути сюда, и, возвращаясь, он не будет без нужды погонять их.
А он погонял бы своих лошадей: он загнал бы их до смерти, если бы узнал, что происходит в Пекбрее!
— И все равно времени может не хватить.
Грегор, прищурившись, всмотрелся в ее лицо. — Ты побледнела как луна. Почему ты так разволновалась? Если Джордан погибнет, ты освободишься от него. Разве тебе не этого хочется? Конечно, тогда тебе придется искать другой способ освободить Алекса. Это будет непросто, но ты знаешь, что сможешь это сделать.
Марианна резко повернулась и ушла к себе в палатку. Она не может выдержать даже дружелюбного допроса Грегора в этом состоянии странной обнаженности и ранимости. Все тело ее сотрясала дрожь, тошнотворный страх подступал к горлу. Джордан может погибнуть.
Она не позволяла себе думать об опасности, грозившей кому-то, кроме Алекса. Она была так полна чувства вины и гнева, что не могла…
Вины?
Наконец она осознала, что с ней происходило, и в ужасе зажмурилась. Она винила Джордана, потому что не могла вынести чувства собственной вины. Она ведь уже призналась себе в том, что ее не вынуждали ехать в Дэлвинд. Она поехала, потому что не могла сопротивляться той силе, которая притягивала ее к Джордану с самой первой их встречи. Она могла бы бороться с ним, могла бы попытаться узнать, куда Грегор увез Алекса. Она ничего этого не сделала. Если бы она не поддалась соблазну, она была бы с Алексом и защитила его от беды.
Если Джордан виновен, то она должна разделить его вину, как разделяла его страсть.
Нет, для нее это была не просто страсть. Одного только страстного желания было бы недостаточно, чтобы заставить ее сделать такой шаг — однажды, в момент прозрения, в первый вечер их близости, она уже поняла это. То, что она чувствовала, было гораздо глубже, чем страсть.
А она даже с ним не попрощалась. Она дала ему уехать, не сказав ни слова.
Господи, молю Тебя: не дай ему умереть!
* * *
— Спокойней, — прошептал ей на ухо Грегор. — Он не может причинить тебе вреда. Я все время буду рядом с тобой,
Марианна сделала глубокой вдох, глядя, как приближается вереница всадников, несущих факелы. В ту ночь, когда Небров появился у их дома в Монтавии, у солдат тоже были факелы. Их свет упал на лицо Неброва, и ее мать, узнав его, велела Марианне скорее бежать в лес с Алексом.
И вот теперь он снова приближается.
— Ты можешь вообще ничего не говорить, — сказал ей Грегор. — Я буду говорить за тебя.
Небров уже был так близко, что Марианна могла рассмотреть его. Он не походил на чудовище. Черты лица его были тонкие, аристократические, а в больших темных глазах светился ум. Шелковистая каштановая бородка удлиняла треугольное лицо, и в ее обрамлении бледные тонкие губы казались полнее.
— Добрый вечер, Дамек. — Он остановил лошадь рядом с ними и ловко соскочил на землю. Он был низкорослым, всего на пару дюймов выше Марианны, и одет весьма элегантно. Каждая деталь его туалета, начиная с начищенных сапог и кончая меховой опушкой изящного серого плаща, была тщательно продумана. — Это она?
— Я уверен, что вам ее описывали. — Грегор указал на палатку: — Не войти ли нам? Вечер выдался холодный, и мы не можем допустить, чтобы вы простыли из-за нашего негостеприимства. Или вы не уверены, что будете в безопасности?
108 
