очень нудно 
117 
— Понятия не имею. Он не желает говорить о происшедшем. — Джордан взглянул на нее. — И на твоем месте я не стал бы его сейчас расспрашивать. Он сам расскажет тебе, когда настанет подходящий момент.
— Но, может быть, это только временное, и он опять станет прежним. Джордан промолчал.
— Ты так не думаешь?
— Не думаю.
— Похоже, тебя это не тревожит. Они сделали с ним что-то ужасное!
— Меня тревожит то, что они с ним сделали, но не перемена в нем. Я знаю, что ты о ней жалеешь, но теперь он стал сильнее и может защитить себя. — Он вдруг расхохотался. — И даже сам атаковать.
— Атаковать?
— Увидишь. — Он посторонился и жестом пригласил ее войти в палатку впереди него. — Вероятно, очень скоро, если не прямо сейчас.
Озадаченно нахмурившись, она прошла внутрь.
Грегор стоял на коленях подле овчинной подстилки, на которой лежала воран. Алекс энергично расхаживал по палатке, ставя рядом с нею миску, приготавливая на столике чистые бинты и тряпки.
Грегор поднял голову и улыбнулся Марианне:
— Рана у нее не тяжелая.
— У меня очень тяжелая рана, — недовольно поправила его воран. — Я сильно страдаю, и мне приходится терпеть невыносимые унижения.
— Она всегда злая, когда болеет. — Своей огромной лапой Грегор нежно поправил прядь волос у нее на лбу. — И речь у нее становится дурная, как болотная трясина.
— Какая гадкая картина. И к тому же неверная. — Она бросила на Марианну сердитый взгляд. — Что вы так на меня смотрите? Вам приятно видеть меня слабой и беспомощной?
Лицо у нее немного осунулось, но привычная ее властность и пыл по-прежнему не погасли.
— Я смогу вам ответить, когда вы проявите одно из этих качеств, — заметила Марианна. — Сейчас я вижу только капризы. — Она взглянула на Грегора. — И речь, дурную, как болотная…
— Хватит! Вокруг меня одни враги. — Тут Алекс опустился рядом с ней на колени, и она кинула на него злобный взгляд. — Нет! Убирайся!
Не обращая внимания на ее слова, он обмакнул тряпку в горячую воду.
— Джордан, для чего мне было спасать ваши жизни, если вместо благодарности этот дьяволенок меня терзает?
—Ошибка? — ехидно подсказал Джордан. — Это отучит вас всегда настаивать на своем.
Алекс развязал бинты на плече воран и обнажил покрасневшую и опухшую рану.
— Не смей ко мне прикасаться! — властно приказала она.
Не обращая внимания на ее окрик, Алекс осторожно промакнул край раны.
Ана побледнела и прикусила нижнюю губу, так что на ней выступила капелька крови.
— Осторожнее, — быстро сказал Грегор.
— Он этого слова не знает, — сказала Ана. — Каждые четыре часа он набрасывается на меня и устраивает мне эту пытку.
Алекс упрямо выпятил подбородок:
— Джордан говорит, что рану надо обрабатывать, а то будет нагноение.
— С меня хватит! — она гневно посмотрела на него. — Убирайся из моей палатки!
Он невозмутимо продолжал промокать рану.
— Грегор, возьми его и унеси отсюда! Марианна шагнула вперед, готовая вступиться за брата.
— Нет. — Джордан положил руку ей на плечо и заставил остановиться.
— По-моему, он делает все правильно, — сказал Грегор. — Кто-то же должен заниматься этим. Не думаю, чтобы ты могла ударить ребенка.
— Это не ребенок. Это демон какой-то! — Горячая вода попала прямо на рану, и Ана ахнула. — И его нельзя заставить перестать!
Алекс на секунду прервал свою процедуру и повернулся к Джордану:
— Я думаю, вам всем надо уйти. Она старается не заплакать. Ей будет стыдно, если вы увидите ее слабость.
Марианна смотрела на брата с изумлением.
— Это ты сейчас отсюда уйдешь, — сказала Ана. Алекс повернулся и гневно посмотрел ей в глаза:
— Я остаюсь. Они уходят. Рану надо промывать. Глаза воран изумленно расширились.
— Ана? — спросил Грегор.
— О ладно, — неохотно согласилась она. — Вы все можете идти. Он явно не проявит ко мне милосердия. — Она взглянула на Грегора. — А ты останься. Мне надо, чтобы кто-то меня защищал.
— Я не уверен, что хочу тебя защищать. Пока Алекс не сказал мне, что ты ранена, я сам был готов тебя придушить. Мне вовсе не понравилось, что ты за Моей спиной назначила награду за голову Костейна.
— Его убили? — оживилась она. — Кто?
— Нико.
Ана Дворак удовлетворенно улыбнулась:
— Хорошо!
— Ничего хорошего. Изволь больше в мои дела не вмешиваться.
— Это было и мое дело. Ты — мой подданный, и моя обязанность — тебя защищать.
117 
