14 
Зато лошадь отпадная.
Это точно.
Думаешь, он нас засек?
Вряд ли.
Что будем делать?
Пропустим вперед, а потом через минуту выедем на дорогу.
Когда лошадь и всадник скрылись из виду, они отвязали лошадей и выехали из укрытия.
Услышав стук копыт, загадочный всадник остановил коня, оглянулся. Он сдвинул шляпу на затылок и застыл в ожидании. Они подъехали к нему с двух сторон.
Ты нас преследуешь, спросил Ролинс.
На гнедом жеребце сидел мальчишка лет тринадцати.
Нет, сказал он. Никого я не преследую.
Но ты же ехал за нами по пятам.
Ничего подобного!
Ролинс посмотрел на Джона Грейди. Тот не сводил глаз с мальчишки. Затем он посмотрел на далекие горы, снова на мальчишку и, наконец, на Ролинса. Тот сидел, уронив руки на луку седла.
Значит, ты не шпионишь за нами, спросил Ролинс.
Я еду в Лангтри, ответил мальчишка. Я не знаю, кто вы такие.
Ролинс покосился на Джона Грейди. Тот свертывал сигарету, оглядывая мальчишку, его одежду и коня.
У кого увел коня, спросил он.
Это мой конь.
Джон Грейди вынул из кармана спичку, чиркнул о ноготь, закурил.
И шляпа, значит, тоже твоя, спросил он.
Мальчишка поднял взгляд на шляпу, спадавшую ему на глаза, потом посмотрел на Ролинса.
Сколько тебе лет, спросил Джон Грейди.
Шестнадцать.
Ролинс сплюнул.
Ты мешок лживого дерьма.
С чего ты это взял?
С того, что тебе нет шестнадцати. Откуда ты такой?
Из Пандале.
Ты нас там видел прошлой ночью?
Видел.
И что ты отмочил? Сбежал из дома?
Мальчишка поочередно смотрел то на одного, то на другого.
Ну а если и сбежал – что такого?
Ролинс посмотрел на Джона Грейди.
Что будем делать?
Не знаю.
Этого коня можно выгодно продать в Мексике.
Запросто.
Но я копать могилу не буду, хватит с меня того раза.
Ты сам вызвался, возразил Джон Грейди. Я же тебе ясно сказал: оставь труп стервятникам.
Может, бросим монету, кому его пристрелить?
Почему бы нет? Валяй.
Что берешь, спросил Ролинс.
Орла.
Монета взлетела в воздух. Ролинс поймал ее и, звучно шлепнув ладонью о запястье, выложил на всеобщее обозрение, отняв руку.
Орел, сказал он.
Дай мне твою винтовку.
Это нечестно, сказал Ролинс. Ты застрелил последних троих.
Ну так действуй сам, если не терпится. После сочтемся.
Тогда подержи его коня. А то перепугается от выстрела, потом ищи-свищи.
Вы просто валяете дурака, сказал мальчишка.
С чего ты взял?
Никого вы не убивали.
А почему ты так уверен, что мы, к примеру, не начнем с тебя?
Потому что вы валяете дурака. Я сразу понял.
Кто гонится за тобой, спросил Джон Грейди.
Никто.
Значит, кто-то гонится за твоим гнедым.
Мальчишка ничего не ответил.
Ты точно ехал в Лангтри?
Точно.
С нами ты не поедешь, отрезал Ролинс. Не хватало нам из-за тебя угодить за решетку.
Конь мой, насупясь, проговорил мальчишка.
Послушай, приятель, сказал Ролинс. Мне плевать, чей это конь, но что он не твой, видно слепому. Поехали, обернулся он к Джону Грейди.
Они тронулись рысью на юг и не подумав оглянуться.
Легко отделались, вскоре заговорил Ролинс. Я-то боялся, паршивец за нами увяжется.
Мы еще встретимся с этим костлявым чертенком, сказал Джон Грейди, сплюнув и швырнув на дорогу окурок. На этот счет можешь не сомневаться.
Днем они свернули с дороги, поехали на юг через пастбища. Возле старой мельницы, мерно поскрипывавшей крыльями на ветру, они напоили коней из объемистого металлического бака. К югу, в дубняке, паслось большое коровье стадо. Они не собирались ночевать в Лангтри и вообще, от греха подальше, решили переправиться через реку ночью. День выдался теплый, и они выстирали рубашки и, не дожидаясь, когда те высохнут, надели их мокрыми и продолжили путь. Окрестности просматривались довольно неплохо, но, сколько они ни оглядывались, мальчишки на гнедом жеребце так и не увидели.
К вечеру восточнее Пампвилла они пересекли железнодорожную ветку компании «Сазерн пасифик», а еще через полмили разбили лагерь. Когда они вычистили и стреножили коней и развели костер, уже стемнело. Джон Грейди положил седло поближе к огню, а сам отправился в прерию. Он стоял, вслушиваясь в тишину. На фоне багрового неба четко выделялась водонапорная башня Пампвилла, а неподалеку от нее повис рогатый месяц. В сотне шагов от Джона Грейди похрустывали травой кони, но больше ничто не нарушало синего безмолвия прерии.
14 
