очень нудно 
80 
– Что такое? – обеспокоился Ортопед.
– Так, – Денис толкнул локтем Садиста и приподнялся. – Пропусти меня...
Опасения наблюдательного Рыбакова оправдались. Когда он выбрался из зала, Ковальских-Дюжая уже выписывала санкцию на задержание Клюгенштейна «по вновь открывшимся обстоятельствам» и инструктировала двоих рубоповцев.
«Так я и знал, – подумал Денис, медленно проходя по коридору якобы в поисках нужной двери и прислушиваясь к словам следовательши. – Перестраховались... Что ж делать-то?! Сейчас позовут СОБР, благо он рядом сидит, и кранты...»
Окрыленные выписанным постановлением и возможностью помахать кулаками рубоповцы побежали на выход. Надежда Борисовна с гордой ухмылкой вернулась в зал. Рыбаков огляделся. На лестничной площадке бурчал и извивался толстый шланг, откачивавший фекалии из туалета на третьем этаже.
Денису пришла в голову прогрессивная мысль.
Он рванул дверь ближайшего кабинета и просунул голову внутрь. Никого. На столе, как и во всех кабинетах официальных учреждений, торчал письменный прибор. Рыбаков схватил ножницы и пулей выскочил в коридор.
Грохнула дверь с улицы, и тамбур первого этажа заполнили автоматчики в бронежилетах, возглавляемые рубоповцем с постановлением Ковальских-Дюжей в руке.
– Ждем! – громко сказал руководитель группы захвата.
Собровцы немного расслабились.
Денис перекинул шланг в проем лестницы и вонзил в резину острые лезвия, вспарывая оболочку как можно глубже. Сквозь разрез хлынула бурая жижа и спустя две секунды на столпившихся в маленьком тамбуре милиционеров обрушился вонючий поток.
Рыбаков отскочил назад. Струя фекальных вод забрызгала шлемы, ударила в стену и окатила собравшихся. От вопля, раздавшегося одновременно из десятка глоток, заложило уши. Промокшие и липкие от судейского дерьма собровцы ринулись на выход. Последним на улицу вылетел офицер, сжимавший в кулаке то, что осталось от постановления. Поручение Ковальских-Дюжей было забыто.
Остро пахнущие стражи порядка бросились к своему микроавтобусу, откуда через секунду выпал зажимающий нос водитель. Один из собровцев занял его место, взревел мощный двигатель и машина, перескочив через трамвайные пути, унеслась в направлении улицы Чайковского.
Денис вымыл руки, послушал горестные стенания ассенизаторов, мечущихся по обгаженной лестнице, и вернулся в зал заседаний, где Панаренко пыталась убедить судью в том, что место гражданина Клюгенштейна – только за решеткой, а на свободе он будет представлять немыслимую опасность для окружающих.
– Нормалек? – поинтересовался Горыныч.
– Потом расскажу, – пробормотал Рыбаков и стал прислушиваться к перебранке, внезапно возникшей между Нефедко и Поросючиц.
Работник прокуратуры гуняво требовал внести в протокол свои возражения против нахождения в зале «посторонних», секретарь вяло отбрехивалась и косилась на Коган.
Зинаиде Валерьяновне скоро надоели глупые сентенции Нефедко, и она приказала ему заткнуться.
Моисей Филимонович обиженно умолк.
– Итак, – Коган хлопнула ладонью по судейскому столу, – все аргументы обвинения я выслушала. Скажу одно – более бездарного оформления бумаг я не видела. Это не уголовное дело, а демонстрация абсолютной беспомощности всей следственной бригады и попыток подделки процессуальных документов.
– Как так? – Панаренко откинула голову назад.
– А так, – торжествующе отреагировала судья и раскрыла один из томов. – Подписи большинства свидетелей на основных протоколах имеют явные следы подчисток... Даты следственных действий не совпадают с датами на сопроводительных документах... Многочисленные исправления показаний свидетелей... И вообще – как вы допрашивали людей, постоянно проживающих, например, в Париже? Что это за адрес места, где проводился допрос – набережная Орфевр, дом шесть [72]? Вы там были в командировке? Тогда где командировочные удостоверения, ордера из финчасти ГУВД? – Зинаида Валерьяновна отложила пухлую папку. – Что ж вы молчите? – Коган не смогла удержаться и добавила. – Это вам, голубушка, не чужих мужиков в постель затаскивать...
Следователь втянула голову в плечи, совершенно не понимая, за что на нее взъелась судья и каких мужиков она упомянула.
Рыбаков расплылся в улыбке.
– Основной свидетель, он же – потерпевший, как я понимаю, умер, – Коган перелистнула несколько страниц из второго тома. – Но вы чудесным образом смогли его допросить через месяц после смерти. Не поделитесь секретом, как вам сие удалось?
80 
