Глава 2

СТРАНА БУХИХ

– ...И вообще, дискутировать с большинством наших судей об уровне интеллекта следователя – только зря время терять, – Андрей Воробьев смешал в высоком тонкостенном стакане джин с тоником, бросил туда пару кусочков льда и воткнул соломинку. – Ибо умственные способности нынешних судей, за редким исключением, находятся в зачаточном состоянии. Где-то между рефлексами ленточного червя и амбициями хохла-сержанта в стройбате... По нашим дурным законам все решения в процессе судебных слушаний принимаются судьей единолично, вне зависимости от их важности. Естественно, кроме приговора. Судья может отказать в любом ходатайстве, в вызове любого дополнительного свидетеля, в производстве экспертизы...

– Но все это остается в протоколе, – Денис прервал монолог приятеля.

– Безусловно, – экс-военный прокурор присосался к трубочке и за раз выхлебал четверть стакана. – Протокол – великая вещь. Если в деле заявлено несколько оставленных без удовлетворения ходатайств, то защита имеет все шансы на апелляции и повторные слушания в суде более высокого уровня. И так до бесконечности.

– Мы сейчас говорим о суде, где будет решаться вопрос об изменении меры пресечения, – напомнила Ксения.

Воробьев вскочил и прошелся по комнате, заложив руки за спину и поблескивая очками. Со стороны могло показаться, что он на собственном примере демонстрирует правила передвижения арестованных по коридорам следственного изолятора.

– Суд есть суд. Без разницы, что он рассматривает. Просто в данном конкретном варианте могут обойтись даже без кивал ^[9]. И заседание продлится от силы минут десять...

– Нам как выгоднее? – прищурился Рыбаков.

– Не понял, – Андрей оперся на спинку стула.

– Растянуть заседание или укоротить?

– Естественно, растянуть. Кстати, в каком районе это будет происходить?

– В Центральном...

– Так-так-так, – Воробьев ухмыльнулся. – С председателем суда я неплохо знаком. В принципе, можно его попросить, чтобы он указал судье на необходимость внимательного рассмотрения...

– Сколько это будет стоить? – тут же отреагировал Денис.

– Нисколько, – экс-прокурор махнул рукой. – Там нормальный мужик. Правильный.

– Нам бы еще делишки уголовные разделить, – мечтательно заявил Рыбаков. – Бандитизм отдельно, пиратство и незаконную порубку – отдельно...

– И не думай, – Воробьев уселся верхом на стул. – Раз соединили, обратного пути нет.

Денис критически посмотрел на приятеля.

– Ты знаешь, как называется та поза, в которую ты уселся?

Воробьев бросил взгляд на свои ноги и с подозрением уставился на ехидного Рыбакова. Склонность Дениса к дурацким розыгрышам и проведению фрейдистских аналогий была общеизвестна.

– Нет, а что?

– Серьезно, не знаешь?

– Не знаю, – четко произнес Андрей. – По-моему так сидит один телеведущий, обожающий слово ВЦП «однако»... А в чем, собственно, дело?

– Какашка он небритая, а не телеведущий, – выдал Рыбаков. – А вот что касается позы, то, согласно классификации известного психолога Райха, она называется позой «стеснительного онаниста».

Воробьев мгновенно развернулся на стуле и положил ногу на ногу.

– Так, надеюсь, нормально?

– Так нормально...

– Почему «стеснительный онанист»? – заинтересовалась Ксения.

– Широко раздвинутые ноги говорят о подсознательном желании явить всему миру свое мужское достоинство, – объяснил Денис. – Но индивидуум не уверен в своих силах, поэтому все же прикрывает причиндалы спинкой стула. Хотя я лично обозначил бы данное кокетство «позой стеснительного эксгибициониста». Более точное определение...

– Интересно, – Воробьев поправил очки. – У тебя нет книжек этого Райха?

– Есть.

– Дашь почитать?

– Конечно, – Рыбаков открыл жестяную коробочку с тонкими сигарами «Cafe Creme» и закурил. – Используешь в своем литературном творчестве?

  9