очень нудно 
46 
Цунами взбешенной энергии покатилось к покалеченному строю крейсеров. Еще один из них взорвался от перепада магнитных величин. Его энергоблок раздулся и разлетелся, а корпус закрутился, пылая с кормы, как бенгальский огонь. Напрягая все силы, Корабельщик надавил на метрику пространства, вывернул его наизнанку и поймал в ловушку четвертый крейсер. Его аннигиляция раскидала во все стороны полотнища света так, что далеко-далеко, над самым обрезом диска Идаруи, Корабельщик заметил чугунный шар восходящего Сингуля: время луча неумолимо приближалось. Почти тут же точным, как стрела, гравитационным спазмом Корабельщик раздавил пятый крейсер.
Из подбитых кораблей в космос, как горох, сыпались механоиды. Два уцелевших крейсера отступили. Однако старик понимал, что, не в силах справиться с ним, они легко расстреляют беззащитный Парусник. Еще одним могучим толчком Корабельщик взбудоражил пространство. Завихрение его структуры закружило один из крейсеров, подтягивая к «Ультару». Корабельщику показалось, будто крейсер лег в его ладонь, и старик сжал кулак, ломая и сминая его в ком. Седьмой корабль Сатара, пользуясь тем, что внимание грозного врага отвлечено, бросился прочь. Но Корабельщик, проводя пустеющим взглядом по обгорелым просторам, заметил его и исторг последний поток энергии, словно вскрыл себе вены. Крейсер закачался в нагнавшей его огненной реке и растаял, а потом иссякла и река.
Пока битва бушевала над Идаруей, пока кровавые волны сражения сшибались над головой Хан-Тэгра, солнце вышло из-за зубцов гор, и над их плечами пронесся луч перлиора, ставшего у Сингуля искрой.
Луч вырвался в космос и ударил в зеркало, висевшее на орбите. Лазурное сияние охватило чашу, и целый столб огня, отразившись от нее, помчался дальше, дальше, туда, где тысячи лет зрел чугунный орех Сингуля. Луч врезался в мертвую звезду, и через мгновение в ее глухих недрах воскресла сила, сбереженная Кораблями за гранью времен. Взрыв потряс звезду. Ядро ее забурлило. Кора оплавилась, треснула и выпустила первые костры протуберанцев. А еще через миг второе ярчайшее светило, огромное, как радость победы, взошло во Пцере. Звезда Сингуль — целый ураган огня, венец Королевы Миров — была бешено-голубым близнецом Джизирака.
И в его свете по силовым линиям вселенной безвольно летела обгорелая скорлупка «Ультара», где лежал умирающий старик. Демон космического могущества, вызванный для разрушения древними заклинаниями монахов-воинов, разрушил все и даже человека, в груди которого появился.
Глава 21
КОРАБЕЛЬЩИК
Две яркие звезды глядели в иллюминатор, как глаза космоса. В кают-компании горел камин. Его свет шевелился на скошенных к потолку стенах из досок дариальских сосен. Бронзовый колокол, подвешенный на кронштейне к стволу грот-мачты, неуловимо звенел, и этот странный, необыкновенно тихий и тонкий звук все равно был слышен сквозь треск поленьев. На ковре перед камином стояло резное кресло. В кресле, по шею закутавшись в плед, сидел Корабельщик. Лицо его страшно исхудало, выпукло и резко проступила каждая черта, глаза запали, кудри и борода приобрели какой-то мертвенный оттенок, и в их пронзительной белизне черное лицо старика выглядело жутко.
— Вечером я умру, — глухо сказал Корабельщик. — Пока у меня есть время, я хочу поговорить с тобой, мальчик…
Навк не отвечал, стоя у камина и глядя в огонь.
— В Галактике есть блуждающая планета Мгида. С незапамятных времен на ней хоронят капитанов. Вечером она должна появиться здесь. Дождилика знает, как все надо будет сделать. Я ей давно уже рассказал. Ты был прав на Ракае, Навк.
Пророчества становятся понятны, когда уже все сбылось. Теперь я понимаю, почему мне на Вольтане был предсказан покой, а Дождилике у Сингуля — смерть. Моя смерть… Значит, запустить Валатурб я уже не успею. Придется это сделать тебе. И я тебе даже советом помочь не могу. Я не знаю… Только ты береги девочку, это мое завещание. Парусник теперь будет ваш — ее и твой. Береги и Парусник — это лучший корабль в Галактике. А теперь самое главное. Я хотел рассказать о своей жизни.
Выслушай меня внимательно. Когда-нибудь и тебе придется пройти через последнее жизненное испытание — исповедь.
Я не знаю своих родителей. Меня нашли в люльке в каюте корабля, родители были мертвы. Я думаю, их убил Сатар. Это было как раз в те годы, когда зарождалась Ересь. Меня привезли на планету Птэрис и отдали в один из монастырей Нанарбека.
46 
