20 
Ольга была довольна собой. И натурой тоже была довольна. Еще она была довольна тем, как хорошо все получилось с работой. После этой безобразной ссоры с отцом Анны в магазине на теплый прием в его конторе рассчитывать, конечно, было нечего. И она просто не пошла бы на собеседование, если бы знала, кто ее будущий работодатель… Хозяин. Шеф. Ну, не важно. Издергалась бы, думая об Анне, но не пошла бы. Хорошо, что заранее не знала. Хорошо, что там оказалась Анна. Хорошо, что купила туфли. Значит, хорошо, что той старушке отдала не долларовую сотню, а свою рублевую? Хм… А новорос… в смысле – Игорь Дмитриевич… он решил, что его сотню. Ну и пусть, ну и хорошо. И даже хорошо, что у нее до начала работы еще почти два свободных дня, и она уже успела закончить портрет Дарьи, и еще к вечеру придет колоритная тетка, и завтра – двое. Сразу, конечно, она и половины не успеет. Но у нее будет еще два выходных через неделю, и еще два выходных еще через неделю, а в эту их деревню – как ее там? – можно взять три-четыре цветных фотографии следующих заказчиков. Ой, как хорошо. К тому же решение вопросов оплаты готовых портретов Галка взяла в свои руки, так что если Ольга и не сможет передать ей заработанные у новороса… у Игоря Дмитриевича деньги сразу, бедствовать Галке ничуть не придется.
Серо-голубая палочка пастели сломалась, оставив на бумаге слабый мягкий мазок и несколько мелких крошек. Ольга потянулась за скальпелем, чтобы снять ненужную краску, и остановилась, присматриваясь к неожиданному эффекту. У живой Дарьи совсем слабые тени в уголках глаз. И не голубые, а скорее зеленоватые. Или коричневатые? Скажем, зеленовато-коричневатые. Можем сказать как угодно, большинство людей, как с изумлением убедилась Ольга не так давно, вообще никакого оттенка не увидели бы. И эту серо-голубую жилку, едва просвечивающуюся сквозь тонкую кожу виска, тоже не увидели бы. А она увидела и теперь эту трогательную жилку покажет всем. Во как мы умеем, похвалила себя Ольга. Хорошо, что сломался серо-голубой мелок. И хорошо, что сломался он на этом месте. Все у меня хорошо, а будет еще лучше. Ольга растушевала мазок пальцем, вытерла руки о подол драной линялой футболки шестьдесят какого-то размера, сидевшей на ней, как парашют на швабре, полюбовалась портретом, потом Дарьей, потом опять портретом и решила: можно.
– На, посмотри. – Ольга не скрывала гордости и удовольствия. – А говоришь, никто не замечает, что красивая. Обманываешь, наверное, а?
Дарья взяла большую разделочную доску с приколотым к ней листом бумаги, неловко повернула ее, стараясь не задеть портрет, жадно глянула на свое изображение и вдруг наклонилась ниже, ссутулилась и зябко обхватила локти ладонями.
– Что такое? – удивилась Ольга. – Тебе не нравится? Да?
– А это я? – Дарья подняла лицо и взглянула на нее чуть ли не испуганно.
– А по-твоему кто? – строго сказала Ольга. – Дядя Петя с пивзавода, что ли?
Дарья неуверенно засмеялась, покраснела и опустила глаза:
– Что-то уж очень красивая… Я даже не ожидала. Прямо как волшебница из сказки.
– Ну, извини, – сказала Ольга Галкиным голосом и попробовала по-Галкиному поднять левую бровь. Бровь, конечно, не шевельнулась. – Хочешь, я усы пририсую? Или, например, бородавку?
Дарья опять засмеялась и подняла сияющие глаза:
– Нет, я правда не ожидала. Все-таки я в зеркало смотрюсь иногда. Ничего подобного не замечала.
– А ты перед тем, как в зеркало смотреться, косметику снимай, – посоветовала Ольга. – А то рисуете на фасаде что попало, а потом удивляетесь: что это никто не замечает, какая я красивая?
– Вам хорошо, – сказала Дарья с откровенной завистью. – Вам косметика вообще ни к чему. А я если не намажусь – так вообще лица нет.
– А ну тебя. – Ольга вынула доску из ее рук и принялась выдирать кнопки, освобождая портрет. – Ты же только что посмотрела, какая ты красавица в натуральном виде.
– Так это не я, а портрет, – неуверенно сказала Дарья. – В жизни-то я не такая, ведь правда?
– А вот мы сейчас консилиум соберем, – предложила Ольга, уловив за домом невнятную разноголосицу с участием мужского баса. Наверное, кто-нибудь из миллиона Галкиных знакомых приперся побазарить «за жизнь». А может быть, кто-нибудь кого-нибудь попозировать привел. Нет, в таком темпе она не потянет. Если только в черных очках рисовать… Ольга отдала портрет Дарье, бросила доску на раскладушку, взяла с раскладушки черные очки и, выбрав на футболке не слишком зачуханное пастелью место, протерла стекла. Надела, глянула на Дарью, чтобы прикинуть, можно ли разглядеть сквозь такие темные стекла нежные оттенки этого лица, и удивилась: Дарья сидела на своей табуретке с совершенно потрясенным видом, раскрыв рот, распахнув глаза, и смотрела на что-то удивительное за спиной Ольги. И что там такого удивительного? Ольга оглянулась через плечо, готовая увидеть что угодно…
20 
