Прочитал почти все книги про пиранью, Мазура, рассказы отличные и хотелось бы ещё, я знаю их там... 
очень нудно 
71 
«Сказание о Звере Мамонте» записал в Кунгуре В. Н. Татищев. В сказе «Змеиный след» упоминается деревня Кунгурка, которая находится недалеко от места действия сказа «Кошачьи Уши». Если Кунгурку основали выходцы из города Кунгура, то они могли принести с собой и предание о Звере Мамонте. Этот Мамонт тоже живёт под землёй; когда движется, оставляет за собой ходы-проходы; когда выходит на поверхность, то появляются «следы Зверя Мамонта» — огромные воронки. Традиционно считается, что в образе Зверя Мамонта древние финно-угры воплотили своё объяснение явления карста и находок мамонтовых костей по берегам рек. Объяснение вполне убедительное. Само же слово «мамонт» (правильно — «маммут») тоже финно-угорское.
Но в общем Зверя Мамонта и Земляную Кошку объединяет только подземный образ жизни.
Впрочем, Кошка какими-то тонкими, еле ощутимыми нитями тоже связана с золотом. С 60-х годов XIX века начала складываться крупнейшая на Урале система золотых приисков Миасского горного округа. Центром её стал посёлок Кочкарь Кособродской станицы (почти «бажовский регион»). А поблизости от тех мест, где бегала Птаха-Дуняха, имеется урочище Кошкарихинский торфяник. Торфяник — это не всегда месторождение торфа. Е. Рукосуев в книге «Золото и платина Урала» (2004 год) пишет: «Прежде чем приступить к добыче золота, убирали пустую породу, так называемые „торфа", а потом начинали разработку золотоносных слоев». Может быть, Кошкарихинский торфяник — это былой прииск жителей Кочкаря, кочкарихинцев, «кошкарихинцев», «кошкарей»? А Земляная Кошка, блуждающая по золотоносным недрам, — это порождение народной этимологии, когда торфяная кочка на золотоносном болоте превратилась в подземную Кошку или когда реальные кочкарихинские кочкари- золотодобытчики превратились в «кошкарей», пастухов сказочной подземной Кошки, стерегущей золото?.. А образ Кошки был «подсказан» образом Мамонта. Кстати, по русским народным поверьям, над кладом золота можно увидель призрак — рыжего кота.
Через Мамонта образ Земляной Кошки связывается с образом ящерки — о чём ниже.
Зато бесспорно, что именно с языческого небосвода слетели в сказы гуси-лебеди. Они происходят от Утки — прародительницы мира из финно-угорских преданий о происхождении вселенной. Утка почиталась и славянами-язычниками (можно вспомнить уточки-солонки, а соль — символ солнца). В сказе «Ермаковы лебеди» «напрямую» говорится, что лебедь — птица священная. Её «священность» идёт из язычества. «Священность» лебедя на Чусовой необыкновенно прочна. В книге «О Васильево-Шайтанском заводе» (1892) священник А. Топорков писал: «Лебедей здесь не бьют, ибо, по существующему предрассудку, убийство лебедя влечёт за собой неминуемую беду». А в сказе «Золотые дайки» журавли, курлыканьем «гипнотизирующие» змея Дайко, хоть и выдуманы вруном Вавилой Звонцем, но в этой выдумке виден искомый вогульский архетип. Утиные головы очень часто украшают произведения Пермского звериного стиля.
Лебедь (утка) связан с оленем Серебряное Копытце. На бляшках звериного стиля утиные головы часто замещаются лосиными. Почему? Знаменитый тобольский художник-косторез Минсалим Темиргазеев говорил автору сего труда, что настоящий мастер всю жизнь ищет такой лосиный рог, который своими очертаниями идеально напоминает летящую птицу. Поэтому лосиный рог — символ Утки-прародительницы, лосиные головы вполне «заменимы» утиными, а лебеди Ермака и Серебряное Копытце — родственники по своей древней вогульской крови.
Символом бажовских сказов стали ящерки с коронами, которые даже вошли в геральдику уральских городов. Как говорится, «даже если бы их не было, их стоило бы придумать». Но они были. Образ ящера достаточно часто встречается в пластике Пермского звериного стиля. Он символизирует собой «нижний», подземный мир. На бляшках звериного стиля ящер часто изображается с клыками. Бивни мамонта, которые находили при земляных работах, у древних финно-угров стали считаться обязательной принадлежностью владыки подземного царства ящера. По мнению исследователя Пермского звериного стиля В. Чарнолуского, образ ящера в равной степени сложен из образов обычной ящерицы и мамонта. Но в русской «транскрипции» грозный владыка подземного мира ящер утратил свое мистическое величие, став обычной ящеркой, зато приобрел приятное свойство превращаться в симпатичных «девок». Однако он не потерял свой «ареал» обитания — подземное царство, в которое вторгались русские рабочие-горщики.
71 
