26 
Я в молчании катал яйцо.
– С ним ничего такого не произошло, Амир-ага? Он мне все сказал?
Я пожал плечами:
– Откуда мне знать?
– Ты ведь не скрыл бы от меня, правда? Если бы произошло что-то дурное?
– Я же сказал, откуда мне знать, что с ним такое? – повысил голос я. – Может, он заболел. Все болеют время от времени, Али. Ты хочешь заморозить меня до смерти или все-таки затопишь?
– Как насчет поездки в Джелалабад в пятницу? – спросил я у Бабы тем же вечером.
Отец, откинувшись на спинку кожаного кресла-качалки, листал за письменным столом газету. Сложив ее, он снял свои очки для чтения – я всей душой ненавидел их, ведь отцу еще далеко до старости, он в самом расцвете сил, на что ему эта дурацкая побрякушка? – и посмотрел на меня.
– А почему бы и нет?
Последнее время Баба соглашался на все, о чем бы я ни попросил. Мало того. Позавчера он сам предложил сходить в кино «Ариана» на «Эль Сида» с Чарльтоном Хестоном и Софи Лорен.
– Хасана ты с собой в Джелалабад берешь? Ну зачем Бабе надо все испортить?
– Он болен, – пробурчал я.
– Правда? – Баба перестал раскачиваться. – Что с ним такое?
Я пододвинулся поближе к камину.
– Простудился, наверное. Али говорит, он все время спит. Сон его вылечит.
– Что-то не видно Хасана, не видно. – В голосе Бабы слышалась тревога. – Простудился, значит?
Ну зачем ты с такой заботой приподнимаешь бровь? Ненавижу.
– Обычная простуда. Так мы едем в пятницу, Баба?
– Да, да. – Отец оперся руками о стол. – Жалко, Хасан с нами не поедет. Тебе с ним было бы веселее.
– Нам и вдвоем с тобой хорошо, – возразил я.
– Только оденься потеплее, – весело подмигнул мне Баба.
Вдвоем-то оно было бы здорово. Только уже к вечеру среды Баба умудрился наприглашать еще человек двадцать пять народу. Позвонил своему троюродному брату Хамаюну, выучившемуся на инженера во Франции, и сказал, что в пятницу собирается в Джелалабад. Хамаюн, у которого в Джелалабаде был дом, очень обрадовался и заявил, что пригласит всю компанию – двух своих жен, детей, кузена Шафика из Герата, который с семейством как раз гостит у него, кузена Надера (с ним у Хамаюна враждебные отношения, но живут они в одном доме), да и братца Фарука надо взять с собой, а то еще обидится и не позовет на свадьбу дочери в следующем месяце, и еще не забыть…
Получилось три микроавтобуса битком. Со мной ехали: Баба, Рахим-хан, Кэка Хамаюн (Баба с раннего детства приучил меня обращаться ко взрослым мужчинам «Кэка» – дядя, а к женщинам «Хала» – тетя), две жены Кэки Хамаюна, одна постарше, узколицая, с руками в бородавках, вторая помоложе (она все пританцовывала, закрыв глаза), и две хамаюновские дочки-близняшки (тоже пританцовывали, непоседы). Я сидел сзади, зажатый с двух сторон между семилетними девчонками, которые то и дело шлепали друг друга, а заодно доставалось и мне. Меня сильно укачивало, тем более что дорога до Джелалабада – это два часа горного серпантина. Все в машине орали во всю глотку – у афганцев такая манера разговаривать. Я попросил одну из девчонок, Фазилю или Кариму, я их не различал, пустить меня к окну, пока мне не стало совсем плохо. Та только язык в ответ показала. Тогда я предупредил, что если ее новое платье пострадает, то я ни при чем. Минуту спустя голова моя высовывалась из окна, перед глазами качалась ухабистая дорога, мимо проносились, колыхаясь, грузовики, набитые людьми. Я зажмуривался, старался дышать поглубже, ветерок дул мне в лицо. Только легче не становилось.
Меня ткнули пальцем в бок. Фазиля/Карима, кто же еще.
– Что? – спросил я.
– Я как раз рассказываю всем про турнир воздушных змеев, – прогудел Баба из-за баранки.
Со среднего ряда сидений мне улыбался Кэка Хамаюн с женами.
– В небе в тот день, наверное, было не меньше ста змеев, – продолжал Баба. – Правда, Амир?
– Наверное, – промычал я.
– Сто змеев, Хамаюн-джан. Кроме шуток. И под конец дня в небе остался только один, змей Амира. Сбитого синего змея он принес домой. Хасан и Амир вместе определили, где он упал, и успели первыми.
– Поздравляю, – расплылся Кэка Хамаюн. Его первая жена сдвинула вместе бородавчатые ладони.
– Вах, вах, Амир-джан, мы так гордимся тобой.
Вторая жена пошла по стопам первой. Некоторое время все хлопали, выкрикивали поздравления, восхищались мной. Молчал только Рахим-хан, сидевший на переднем сиденье рядом с Бабой, он как-то странно посматривал на меня.
26 
