44 
Отец Василий снял с него небольшой кусок оргстекла и повернул к себе. Неплохая идея. В его руках находились два тонких листа оргстекла, стянутых маленькими винтиками, а между ними зажат лист бумаги с большими буквами ФПС [8] , ниже печать, фамилия и подпись командира какой-то части. Наверняка мифической. С таким пропуском можно попытаться проехать половину России. И милиция, и ВАИ прекрасно знают, что фельдъегери имеют право по уставу открывать огонь на поражение без предупреждения при попытке проникнуть в их машину. Останавливать их во время маршрута категорически запрещено всем службам, как военным, так и гражданским.
Выбравшись из кабины, отец Василий подхватил тело убитого под мышки, поволок к машине и, поднатужившись, затащил в кузов. Трогать нож, торчащий из груди, не стал. Туда же, в кузов, свалил и все найденное в кабине и у бандитов оружие. Стрелять он не собирался ни при каких обстоятельствах.
Теперь настал черед пленных. Немного очухавшегося кавказца с поврежденной рукой допрашивать бесполезно. Учитывая, с каким ожесточением он дрался, – это фанатик. Да и болевой шок не добавит ему рассудительности. Не пытать же его? Отец Василий ограничился тем, что вытащил из его высоких армейских ботинок шнурки и связал раненому ноги тоже, затащил его в кабину, свалил пленного на заднее сиденье и вернулся ко второму.
– Живой, дружок? – наклонился он над бандитом.
Парень лет тридцати вполне славянской внешности со страхом смотрел на хмурого бородатого мужика. О чем он в этот момент думал? Может, о том, кто на них напал, каким образом уложил всех троих? Если этот бородач не один, а серьезная засада ФСБ или военной разведки, почему он не в форме и с бородой?
– Кого ждали, какой у вас приказ? – требовательно спросил священник, тряхнув парня за грудки.
– Я… я ничего не знаю, я не с ними…
– Не ври, я все слышал! Какой груз ждали, о каких телах шла речь? Кого собирались в лесу закопать?
– Да вы что?! – начал возмущаться парень. – Я ничего не знаю. Попросил их подвезти меня, и все. А они вот в лес заехали. Сказали, что ненадолго, а зачем, я не понял…
– Ладно, заткнись! Время с тобой еще терять. Смотри, попытаешься бежать, ноги переломаю и руки повыдергиваю! Понял? Не посмотрю, что ты тут случайный попутчик. А ну, вставай!
На всякий случай отец Василий и ему связал ноги. А чтобы не возникло желания шуметь или переговариваться с чеченцем, заткнул парню рот кляпом.
Уверенно заработал мотор «КамАЗа». Не включая фар и ориентируясь по деревьям, слабо выделявшимся в лунном свете, отец Василий на малых оборотах тронулся через лес. Наконец выбрался на дорогу. Здесь он уже включил фары и надавил на педаль газа. Машина заскакала по неровностям разбитой дороги. Доехав до последнего поворота, где их утром с Настей высадил участковый, отец Василий остановил грузовик и, не выключая двигателя, остался сидеть в кабине.
Глупо, конечно, понимал он. Если Бестужева не вышла из части засветло, то каким образом она окажется здесь в такое позднее время? Ждать ее тут нечего – и в том случае, если все хорошо и она осталась ночевать в части, и в том случае, если все плохо. Но что-то же толкнуло священника на этот поступок? Интуиция, подсказка свыше, что?
За спиной стонал кавказец, русский парень возился и мычал. Отец Василий оглянулся на них, открыл дверцу кабины, спрыгнул на дорогу и осмотрелся по сторонам. Тишину тайги нарушали только тихий рокот мотора и шелест ветвей на ветру.
И вдруг откуда-то справа раздался звонкий девичий голос:
– Отец Василий! Батюшка!
Священник вздрогнул от неожиданности. Из кустов в свет фар буквально вывалилась женская фигура в джинсах, заправленных в резиновые сапоги, в рваной грязной футболке.
Спотыкаясь и скользя на мокрой траве, через кювет выбиралась Бестужева.
– Настенька! – кинулся к ней священник. – Как же ты? Откуда ты тут?
– Вы меня не бросили! – восклицала девушка. – Я уж и не думала вас встретить! Вы вернулись!
– Ну-ну! Все хорошо! – Священник прижал Настю к себе и начал гладить по голове, вздрагивающим плечам. – Успокойся, доченька, я тут! Говори же, что случилось? – Он сорвал с себя куртку, накинул ее на плечи девушки, затем снял с себя вязаную шапочку и натянул на голову Насти. Снова обхватил ее и повлек в сторону. – Уйдем со света. Так что случилось-то, рассказывай.
– Это ужас… фашисты! – трясясь от холода и пережитого страха, быстро говорила Бестужева. – Отец Федор жив! Они избили его так, что на нем живого места нет. Держат в какой-то землянке, я забыла, как она называется. И меня, и солдата этого, Володю, схватили и туда же затолкали. Они сегодня должны что-то кому-то передать, а потом, наверное, убили бы. Там еще солдаты закопаны, двое, которые числятся дезертирами.
44 
