очень нудно 
49 
– Нет здесь никаких кирпичей, – Сальмон поглядел на потолок.
Потом, опустив взгляд вниз, увидел семисвечник. – Вот он, твой кирпич, – показал он на него пальцем, – так тебя канделябром оглоушили?
– Су-ука, – прогнусавил Малыш, прикладывая руку к голове, – я сразу въехал, что она шефу по ушам ездит. Только его разве переубедишь?
Словно услышав его, Хазар застонал и вяло приподнял руку.
– Шеф, – склонился над ним Малыш, – ты живой?
Сальмон помог Малышу усадить Хазара на стул. Тот стонал и держался за затылок. Братки замерли по обеим сторонам от шефа.
– Где она? Где эта потаскуха?
– Заперла нас с той стороны, мать ее, – Сальмон с досадой покачал головой.
– Так отопри, – пробурчал Хазар.
Он еще раз прижал руку к бритому затылку и посмотрел на ладонь.
– Я эту падаль на куски порву.
– Я тоже, шеф, – кивнул Малыш.
Сверху послышались глухие удары в дверь. Сальмон пытался ее выбить.
– Где все остальные, Ник, Леха? – Хазар начал приходить в себя и не верил, что девица с братом могли так ловко разделаться с ним и его телохранителями.
– А черт их знает! – Малыш пожал плечами.
– Уроды, зря лавашки на вас трачу! Иди, помоги ему.
Хазар поморщился от шума, производимого Сальмоном.
На верхней площадке лестницы было слишком тесно, чтобы выламывать дверь совместными усилиями, поэтому Сальмон и Малыш, напрягая плечи, долбили в дверь по очереди. Больше, конечно, Малыш, так как из-за покалеченного носа каждое движение давалось Сальмону с трудом.
Оставшись в полуподвале один, Хазар еще не мог адекватно реагировать на ситуацию, но все же кое-какие мысли в его лысом черепе вертелись.
Он не мог понять, как два человека (он еще не знал об участии в драке Иннокентия), причем один из которых – девица, могли вырваться из лап его телохранителей.
«Да они ни на что не годны, – накручивал себя он, слушая доносящиеся сверху редкие удары, – даже дверь не могут выломать!
Дохляки, пидарасы несчастные, ублюдки. А эта экстрасенша тоже хороша, – он вдруг перекинулся на Галину, – столько времени мне по ушам ездила! Нет, это ей еще зачтется. Я ей ноги-руки поотрываю!»
* * *
Иннокентий видел, как изменилось лицо Галины. Опьянение легкомысленной отвагой прошло, звон победных литавр стих, оставив ее наедине с безрадостными мыслями. Она уже не следила за тем, какое производит впечатление, уже не хотела казаться лихой амазонкой или казачкой. Солнце скользило по ее ключицам охристой кистью, а Галина хмуро глядела на бурлящую воду, избегая смотреть в сторону оставленного дома.
Лодка развернулась и поплыла вдоль берега.
За кормой раскинулось необозримое водное и небесное пространство.
Закатное солнце цеплялось за малейший гребень. Ближе к горизонту, где море лоснилось отутюженным шелком, оно разливалось по серебристо-фисташковой поверхности расплавленной медью и пурпуром, кончиком теплого рыжего языка ласкало зеленые склоны. Шарящие в небе лучи широкими пыльными полосами скользили за дальние холмы, затмевали бледные звезды, превращая их в розовато-млечные точки.
– Как Хазар оказался у вас? – задал резонный вопрос Иннокентий.
Шум мотора заставлял напрягать голос. Валентин бросил предупреждающий взгляд на сестру и щелкнул тумблером. Вспыхнули огоньки – по правому борту зеленые, по левому – красные.
– Какая разница? – приподняла она плечи.
– Если уж мы, как вы сказали, в одной лодке, то я имею право знать, – настаивал Иннокентий.
– Ничего ты не имеешь, – криво усмехнулся Валентин.
– Перестань кочевряжиться, – одернула брата Галина, – нужно уметь ладить с людьми, а не кидаться на них, словно они – вечные твои враги.
Валентин прореагировал на замечание сестры новой ухмылкой.
– Слушай, что старшие говорят, – насмешливо улыбнулся Иннокентий. – Ну так что? Вы хотели меня сдать Хазару? Снова ты настучал? – недружелюбно посмотрел он на Валентина.
Тот ответил Иннокентию издевательским кивком и скривил рот. Но Иннокентий не мог видеть этого – наступающая темень размывала очертания лиц и предметов. Не помогали даже бортовые огни.
– Хазар приехал на спиритический сеанс, – выпалила Галина, боясь, как бы между парнями не вспыхнула очередная ссора.
– Что-о-о? – рассмеялся Иннокентий. – С каких это пор братки интересуются загробным миром?
– С тех самых пор, как какой-нибудь профессор, вроде твоего пидора, – вставил Валентин, – начинает накручивать разным авторитетам мозги.
49 
