очень нудно 
38 
— И сходил по-большому в мой личный золотой унитаз, — язвительно перебил его Петр Дмитриевич. — Скажи спасибо, Сергей Всеволодович, что не разнесли по кирпичику все, что ты тут понастроил. Два проходимца! Эти два проходимца стоят всей твоей службы безопасности плюс еще столько же! Я же говорил тебе, как один из этих проходимцев легко и непринужденно снял пулей твоего акционера Рябинина, блаженной памяти Зиновия Евгеньевича Рабиновича, а потом сделал моего человека, которому удалось его отследить.
Коваленко сконфуженно замолчал.
— Кстати, насчет золотого унитаза есть замечательный анекдот, — доброжелательно и непринужденно, словно и не было этого уничтожающего окрика, продолжал полковник.
Афиногенов сдавленно хмыкнул.
— Приходит домой муж.., пьянющий вдробадан, в общем. Открывает жена, начинает что-то там злобно квакать, а он ей: «Молчи, дура, жить не умеешь, мать-перемать.., вот у людей унитаз золотой!»
Падает и вырубается.
Несчастная жена в совершеннейшем недоумении звонит подруге. «Кать, мой у тебя был?» — «Нет, не был, а что?» Звонит второй подруге:
«Лен, мой был у тебя или нет?» — «Нет». Звонит третьей: «Был?» — «Был!»
«Так вот что, Оль.., извини за интимный вопрос.., но не у вас унитаз золотой?»
Та зажимает ладонью трубку и кричит:
«Коль, я знаю, кто в твой тромбон насрал!»
Коваленко отрывисто захохотал, его поддержал Афиногенов, еще двое присутствующих, не считая Ани, подобострастно фыркнули.
— Так, — проговорил полковник, оставшийся совершенно невозмутимым даже в проявлении несколько сомнительного своего остроумия, — где Фокин и Свиридов? Даже если бы они были в коме, то давно следовало привести их в норму, а мне докладывали, что у них максимум по две царапины на брата. Эй! — крикнул он.
В ту же секунду вошел один из подчиненных Петра Дмитриевича.
— Эти двое сейчас будут, — сказал он, — а вот Нечеткий только что умер. Мы вызывали вертолет, теперь, очевидно, стоит сказать им, что вызов отменен.
— Чечеткин?! — воскликнул Коваленко. — Чечеткин.., умер?
— А что же вы хотите? — угрюмо спросил вошедший. — Сначала пуля разнесла нижнюю челюсть и прошла навылет через шею, рана сама по себе такая, что я не знаю, как он после этого вообще мог еще прожить хоть минуту.., а потом еще угодил под колеса.., ногу ему... В общем, вот такие дела, — закончил он.
— Жалко Андрея, — сказал полковник, но на лице его не отразилось ни малейшего сожаления или даже легкой тени сочувствия. — Хороший был парень.
В этот момент в гостиную ввели Свиридова и Фокина. Нельзя сказать, что они были в том же безукоризненном состоянии, в каком покинули эту комнату максимум десять минут назад.
Светлая рубашка Свиридова была разорвана на правом плече и залита кровью — не запятнана, а именно залита, кровью пропитался весь рукав, и по мертвенно-бледному лицу Свиридова, исцарапанному и помятому, и его нетвердому шагу было видно, что кровопотеря была большой.
Однако на рану уже была наложена умелая повязка, и кровотечение прекратилось.
Фокин выглядел еще хуже. Очевидно, при взрыве и аварии машины он упал лицом вниз, и теперь оно превратилось в один сплошной кровоподтек. Левый глаз заплыл и совершенно не открывался, зато правый смотрел с нескрываемым презрением и неукротимым бешенством.
Он подволакивал одну ногу и, судя по гримасам боли, время от времени проскальзывавшим на его изуродованном лице, травма была достаточно серьезной.
— Добрый день, ребята, — просто и незамысловато сказал полковник, — рад вас видеть.
Усадите их, черт возьми, — повысил он голос, грозно глядя на конвоиров, которые ввели Фокина и Свиридова.
— Не стоит труда, мы сами, — насмешливо сказал Свиридов таким тоном, словно и не было этой погони и лобового выстрела из гранатомета, а потом этого унизительного плена. Он сделал шаг вперед и непринужденно опустился в кресло, а Фокин отмахнулся от вознамерившегося было помочь ему эфэсбэшника и последовал примеру своего друга.
— Так-то лучше, — сказал Петр Дмитриевич.
Свиридов пристально посмотрел на него и вдруг расхохотался.
— Это и есть твой таинственный работодатель, Афоня? — сквозь смех едва выговорил он.
— М-м-м.., а что? — не понял Фокин.
Конечно, он привык к эксцентрическо-неврастеническим выходкам Свиридова, но на этот раз обстановка была настолько неподходящей, что он несколько оторопел.
38 
