очень нудно 
69 
– Шарманщик? Здорово, это Батя… Да, только что, меня Ворон встретил… Нормально все… Слушай, что я скажу. Я сейчас на материк собираюсь, здоровье после зоны поправить, отдохнуть. Так вот, пока я в отъезде, Ворон будет за меня. Что он сказал – считай, мои собственные слова. Ну и нормально… Все, удачи тебе.
Сделав еще два звонка другим магаданским авторитетам, смотрящий спрятал мобильник и спросил:
– Ворон, бумага с карандашом есть у тебя? Я все свое на зоне пацанам оставил, сам знаешь, там это редкость.
– Сейчас, пахан, – Ворон тут же протянул смотрящему блокнот с отрывными страницами и ручку.
Батя положил блокнот на колено и написал на верхнем листе несколько предложений. Закончив, он оторвал этот листок и отдал его Ворону.
– Вот, держи маляву, покажешь пацанам. Теперь до моего возвращения тебя все слушать будут.
– Спасибо, пахан, я тебя не подведу! Теперь я и Колыму и золото быстро найду, никуда они от меня не денутся.
– Не хвались, – одернул его смотрящий. – Вот найдешь, тогда другой базар. Ладно, что-то мы тут застоялись. Поехали, что ли.
Ворон кивнул, отложил в сторону лежавший у него на коленях пакет, повернул ключ в замке зажигания, и через несколько секунд микроавтобус плавно тронулся с места. Батя со странным выражением на лице смотрел в зеркальце заднего вида, в котором была видна уменьшающаяся вахта «двадцатки». Трудно было понять, о чем сейчас думал старый блатарь, может быть, о том, что эта ходка, скорее всего, станет для него последней, может быть, об оставшихся на зоне пацанах, может, еще о чем. Но вслух он ничего такого не сказал.
– Сейчас приедем в Магадан, – нарушил тишину Ворон, подъезжая к началу идущей по склону горы «серпантинки», – там на хате отдохнешь маленько. Если хочешь, я тебе девочек вызову, ты, наверное, по ним на зоне стосковался. А сам сгоняю в аэропорт, возьму тебе на завтра билеты. Ты куда поедешь-то, пахан?
– В Сочи, – коротко ответил смотрящий.
– А может, за границу куда махнешь? На Канары или на Кипр?
– Нет, я уже решил. Кстати, Ворон, а куда это ты сворачиваешь?
Микроавтобус в это время действительно свернул с «серпантинки» на какую-то полузаброшенную дорогу.
– Так быстрее, – объяснил Ворон. – Кусок пути напрямую проедем.
– Ну, давай, – кивнул Батя и откинулся в кресле – у него начало ломить спину.
Ворон, видя, что смотрящий не расположен к беседе, вел машину молча. Чем дальше они ехали, тем более дикой становилась местность вокруг: каменные осыпи, мелкие деревья, сопки. С тех пор как микроавтобус свернул на эту дорогу, навстречу им не попалось ни одной машины. Смотрящий успел задремать, но минут через двадцать проснулся от мягкого толчка. Это Ворон остановил микроавтобус.
– Выйду отолью, – пояснил он, выбираясь из машины.
Выйдя из микроавтобуса, Ворон обошел его, расстегнул штаны и стал делать свое дело, наблюдая при этом через обзорное зеркальце за смотрящим. Тот достал бутылку и сидел, лениво потягивая вискарь. Потом вытащил сигарету и закурил. Ворон закончил мочиться, застегнул штаны, внимательно посмотрел на заднее колесо машины и громко позвал:
– Пахан, не в падлу: возьми под сиденьем домкрат, колесо надо поменять.
– Сейчас, – отозвался смотрящий. – Под каким сиденьем-то?
– Под водительским, – ответил Ворон, открывая багажник микроавтобуса и вытаскивая запаску.
Подошедший с домкратом Батя отдал его Ворону и присел на корточки около колеса.
– А что тут менять-то? – непонятливо спросил он.
В этот момент на голову смотрящего обрушился сильный удар тяжелым домкратом, и Батя отключился.
Первое, что увидел Батя, придя в себя, – донельзя довольную рожу Ворона, маячившую в нескольких сантиметрах над его лицом.
– Что, очухался, пахан? – Последнее слово прозвучало особенно язвительно, а губы Ворона в этот момент искривила злорадная усмешка.
Несмотря на жуткую боль в затылке, Батя попытался привстать, но не смог. Руки и ноги его были крепко связаны.
– Не дергайся, Батя, не дергайся, без толку. Веревка хорошая, а связывать ты меня сам учил и про все хитрости свои рассказывал, так что теперь можешь не рыпаться, я все хорошо запомнил.
Глаза смотрящего яростно сверкнули, но вслух он ничего не сказал. Он был до глубины души поражен предательством, но выказывать такие вещи было не в его правилах. Сейчас в его голове лихорадочно проносились варианты объяснений такого поведения Ворона.
69 
