очень нудно 
41 
С его точки зрения, акция была совершенно бессмысленной, и лучше бы глава района сэкономил деньги на Масленицу. Но священник знал: Медведеву здесь никто не указ. И уж тем более священник бы и не подумал идти на это, с позволения сказать, «торжество»… Если бы не медведевский помощник Вася Жуков – этот черта лысого уговорит.
Вася приперся к нему в половине двенадцатого ночи со слезной просьбой на один только день уступить Стрелку – покатать местных ребятишек на санях.
– У вас в районе что, своих лошадей нет? – не мог поверить отец Василий.
– Только по фермерским хозяйствам, ваше благословение! – бил себя в грудь Вася. – А они знаете какие жуки! Без своей выгоды шагу не ступят!
Уж кому бы это говорить, да только не Васе: выбил-таки он Стрелку у попа, хотя и с обязательством приставить к немолодой уже лошади понимающего человека. И понятно, что на следующий день, уже в обед, отец Василий побежал на праздник: смотреть, не обижают ли его любимую животину.
* * *
Он должен был сразу признать: Медведев постарался на славу. Был и бег в мешках, и бесконечная пальба дешевой китайской пиротехники, и облитые водой деревянные горки, и купание моржей, на халяву пристроившихся к тщательно оформленной православными христианами крещенской проруби, и огромное количество напитков, большей частью слабоалкогольных… но главное, был грамотно заведенный народ. Люди смеялись, живыми, истошно визжащими цепями съезжали с горок, бегали в мешках, пили пиво и тоник, а заодно пополняли карманы торговцев, а значит, и казну.
Священник обошел торжество, нашел свою кобылу и – не удержался – подошел и ласково потрепал ее за холку. Хитрющая животина, понятное дело, сразу просекла, в чем дело, заупрямилась и теперь, иначе как с хозяином, детишек возить не хотела. Отец Василий вздохнул и полез в сани.
– Ну и подлючая у вас кобыла! – не подумавши, в сердцах кинул уже изрядно наклюкавшийся извозчик и, с ходу заработав подзатыльник, обиженно хлюпнул носом. – Напрасно вы так, батюшка… я к тому говорю, что умная эта ваша Стрелка – на драном мерине к ней не подъедешь и вообще хрен чем купишь!
– Вот это другой разговор, – примирительно закивал отец Василий. – Не утаю: умная кобыла, толковая… можно сказать, другой такой во всем свете не сыщешь…
Сзади вопила от восторга не знающая, несмотря на близость к совхозам, что такое нормальная деревенская жизнь, усть-кудеярская ребятня, а священник чинно, важно осматривал окрестности, возвышаясь над толпой, как член Политбюро над первомайской демонстрацией.
– Смотри-ка! – выкрикнул извозчик. – Никак наши шанхайские с кем-то машутся!
Отец Василий вгляделся. Точно! Машутся не машутся, а кого-то невдалеке задирали, и сдавалось ему, что он увидел до боли знакомую фигуру.
– Давай к ним! – жестко распорядился он и уже через пару минут, не дожидаясь, пока сани подъедут ближе, спрыгнул и помчался сквозь толпу.
– Ну, че, слабо?! – истошно орал какой-то пьяненький мужичок. – Думаете, Маконю затромбили, так и мужиков не осталось?! Ну! Кто на меня?! Козлы драные!
Священник пробился ближе. Так и есть: местная «хулиганка», кажется, шанхайская, снова задирала сектантов. «А вот этого ты, Медведев, не учел!» – подумал он и понял, что скоро ему снова придется эту публику разнимать: мужики с обеих сторон были уже под изрядным градусом.
– А кто тебе сказал, что ты мужик?! – дерзко ответили с «той стороны».
– А у него в паспорте написано! – загоготал кто-то в поддержку.
– Да наши ваших всегда имели и всегда будут иметь! – гордо заявил мужичок и сорвал шапку с головы.
Народ засмеялся: мужик оказался лысым, как колено.
– Ты сперва лысину для страху сапожным кремом начисть! – загоготали над ним.
– Да я вас и так поимею! – не сдавался лысый.
Народ стронулся, зашевелился, как вдруг отец Василий увидел того, кого искал. Костолицый уже пробился в первые ряды и теперь жестко и последовательно успокаивал свою паству. И в этот самый миг отец Василий понял, что именно должен сделать! Прямо сейчас! Не откладывая ни на миг!
Он решительно раздвинул мужиков плечами и пружинящим шагом вышел на инстинктивно образованное противными сторонами пустое, «пограничное», пространство.
– Тихо, православные! – поднял он руку.
Шанхайские недоуменно переглянулись.
– А тебе, брат, спасибо! – кивнул он лысому. – Теперь можешь идти!
– Чего? – не понял лысый.
41 
