118 
– Как-то невежливо вы… – заметил Шурик.
– Вот я и говорю, ученый, что ты дурак, – покачал головой Иван, три раза перекрестился и сплюнул.
* * *
Шурику не спалось. Комната, выделенная ему Иваном, была уютной, кровать мягкой, воздух избы был не затхлым, как это часто случается, а приятно пах сушеными травами, но Шурику все равно не спалось.
«Интересное место, – думал он, – странное, но интересное. Самое место для исследователя. Надо, что ли, сходить и посмотреть, что там за дочь у кузнеца такая».
– Даже не вздумай, – внятно заявил Шурику внутренний голос.
– Заткнись, – привычно оборвал его Шурик и подумал, что машина забарахлила все-таки очень удачно, слава отечественному автопрому.
Ивану тоже не спалось: из соседней комнаты, которую Шурик окрестил «гостиной», доносились осторожные шаги и приглушенные голоса… Да у хозяина гости! Шурик рывком сел на кровати и прислушался. Нет, не разобрать. А вот если подобраться поближе к двери…
Шурику было немного неловко, но он оправдал себя тем, что все-таки приехал по делу, а разговор может оказаться интересным. Так оно и было.
Гости Ивана – этнограф насчитал двоих – обсуждали странное.
– Он уезжает раз в несколько лет. Если не сегодня, то когда?
– Она на сеновале спит. Дай огню только заняться – не выйдет уже.
– Володьке-то уже все равно не поможешь.
– Не скажи. Если горгона умрет, он может вернуться.
– А вдруг нет?
– А если нет, то хотя бы другие не пропадут.
Шурик слушал, хлопал глазами и не верил своим ушам. Они собираются поджечь дом. Они хотят убить горгону. Вот тебе и криминальная хроника.
* * *
Сказать, что Шурику было страшно, – это ничего не сказать. Нет, ну он, конечно, представлял себя Джоном Макклейном, когда смотрел «Die Hard», «Крепкий орешек» в нашем дурацком переводе. И он, конечно, сто раз мысленно жертвовал собой ради всего человечества. Это когда «Армагеддон» смотрел. Ну так то одно. А красться за убийцами по незнакомой Деревне в практически абсолютной темноте (искусственного освещения здесь, разумеется, не было) это совсем другое.
Преступники молча зашли за калитку дома кузнеца и направились на задний двор, Шурик, сжав зубы, чтобы стучали потише, бросился к входной двери. Крыльцо предательски взвизгнуло, Шурик подумал, что всегда мечтал умереть от инфаркта и мгновенно, но ничего не произошло. Видимо, не услышали. Вот и славно. Вот и славно все пока.
Где в порядочных домах сеновалы, живший в девятиэтажке «чешский проект» Шурик не знал, но ему повезло – искомое нашлось довольно быстро над скрипучей деревянной лестницей в сенях. Прямо среди охапок сена стояла железная кровать с пружинной сеткой, на которой что-то лежало. Шурик поспешно отвел глаза: мифы мифами, но осторожность – она никогда не бывает лишней.
– Уходим, – услышал Шурик голос Ивана, и тут же крошечное окошко под крышей блеснуло красным отсветом рождающегося большого огня.
* * *
Очнулся Шурик уже в лесу. Он обнаружил, что сидит на земле, около своей машины, а рядом с ним лежит плотно завернутая в одеяло горгона. Вытащил, значит. Персей спасает Медузу-Горгону, мрамор, XXI век. Что делать дальше – не очень понятно.
Теоретически, надо везти ее в институт. На кафедру надо ее везти. Еще бы только понять – на какую именно кафедру. Еще надо бы понять, как проехать КПП на въезде в город со спеленатым телом на заднем сиденье. И как ответить на вопросы, которые бдительные сотрудники обязательно зададут. «У меня там горгона, не разворачивайте, а то ой». Или сразу ее бдительным сотрудникам сдать? «Как будешь шашлык из этого невеста делать – меня позови», – некстати вспомнилось Шурику. Нет, нельзя сотрудникам. Вдруг в одеяле и вправду что-то ценное, а слава тогда достанется кому? Путь не близкий, а если она в дороге развернется и нападет? Или просто в зеркало заднего вида глянет? Кстати, Персей как раз зеркалом ее и замочил, если я правильно помню. Но как же хочется посмотреть…
«У нее вместо волос – змеи», – напомнил внутренний голос.
«Ты бы хоть родителям позвонил и сказал, что очень их любишь».
«Не тронь горгону, ты этнограф, а не зоолог».
«А вот английский врач Уайт привил себе чуму и умер».
Но руки Шурика не имели рецепторов, улавливающих внутренний голос, и продолжали разворачивать одеяло.
Горгона перевернулась с живота на спину, села, растерянно огляделась, убрала со лба прядь темно-русых вполне себе волос, улыбнулась, продемонстрировав ямочки на щеках, и сказала:
118 
