40 
– Кто во что горазд! – качнул головой Дед.
– Скоро от их отглаженной формы, – осклабился боцман, по-прежнему следя за расхлыстанными движениями американских моряков, – останется пшик!
– А Пита тут случайно нет? – Дудник с лукавством посмотрел на боцмана, у которого в кармане лежали часы этого самого Пита.
– Да когда он сюда еще приплывет, конь заморский, – задиристо ухмыльнулся боцман. – А хоть бы и был. Я часы купил, это Магдалена дала промашку, сирена непутевая!
– Скупка краденого, – засмеялся Дудник.
Он натянул бандану до самых бровей и, взглядывая на танцующих исподлобья, был похож на малыша Билли – его глаза горели странным огнем, словно он предчувствовал крупную добычу.
– Ничего не знаю, – отмахнулся боцман. – Смотри, какие кренделя заворачивают!
Американцы – два матроса и офицер – действительно выделывали черт знает что на танцплощадке. Офицер поднимал то одну, то другую ногу, вертел ими в воздухе, потом оседал на дрожащих коленях, исполняя что-то вроде рок-н-ролла. Матросы не отставали. Один из наших матросов, пьяный в стельку, устав вихляться, рухнул под дикий хохот его товарищей на пол, под ноги танцующим, кто-то споткнулся, и вскоре в центре площадки образовалась кучка валяющихся, ревущих и истошно смеющихся людей. Упавшие на пол моряки, в том числе и американцы, хватали девок, ползающих в тщетных попытках подняться, задирали им и без того короткие платья и, подминая под себя, прилюдно щупали. Те пронзительно визжали, отбивались, истерически хохотали, что вызывало у моряков дикий восторг. А когда, не устояв от подсечки, сверху на эту карусель грохнулся толстобрюхий, обритый наголо мужик в рваной тельняшке, с килограммовой цепью на волосатой груди, раздался душераздирающий вопль. Видимо, кого-то хорошо придавило. Его товарищи, мрачного вида бугаи, сидевшие по соседству с командой «Вэндженса», было поднялись. Потом один из них, самый благообразный из сообщества, с усами и бородкой, в бейсболке, махнул рукой.
– Сам встанет, – злобно процедил он.
Его собратья ухмыльнулись, причем характер ухмылок был у всех одинаковый, точно природа, ваявшая их лица, решила посачковать и обойтись без хитроумных затей.
Видя такое столпотворение, охранники решили вмешаться. Легко отодвигая попадавшиеся им на пути стулья, они двинулись к танцплощадке с тем, чтобы помочь валявшимся на полу встать на ноги, а кое-кого вообще вывести из заведения, но разгоряченные спиртным танцоры взбунтовались. Видимо, им нравилась такая чехарда. На охранников обрушилась недовольная брань матросни и девиц. Последние вырывались из рук охранников, брыкались и царапались. Поднятые охранниками, моряки нашли в себе силы оказать сопротивление. Охранники вытащили дубинки, но это еще больше распалило танцоров.
Один из матросов, одетый как на парад: в шелковой майке, с подкрахмаленным гюйсом – синим галстуком-воротником с тремя белыми полосами по краю, – принялся махать кулаками, норовя угодить охраннику в лицо. Но силы оказались неравны – матрос был пьян и к тому же по габаритам оказался почти вдвое меньше охранника. Охранник схватил его в охапку и поволок к выходу, чтобы тот немного освежился. Матрос трепыхался в его объятиях, словно вытащенная из воды рыба, и ругался на чем свет стоит.
– Ноу, сэр, – американский матрос попытался вступиться за своего собрата, – так нельзя… – Он хотел добавить что-то еще, но, пока подбирал нужные слова на русском языке, в него врезался толстобрюхий в рваной тельняшке.
Он уже поднялся и стремительно направился за охранником, волочившим танцора. Сбив американца с ног, он почти догнал первого охранника, но его остановил второй.
Пианист неожиданно прекратил играть джаз и перешел на рок-н-ролл.
– Остынь, парень, – охранник сунул дубинку толстобрюхому в лицо.
Ошалевший от такого нахальства, толстяк вытаращил глаза, ухватился обеими руками за дубинку и потянул на себя. Охранник отпускать ее не захотел и дернул на себя. По габаритам и тот и другой были примерно одинаковыми – оба под центнер весом, – но толстобрюхий был сильно навеселе. Дубинка выскользнула из его потных рук, и он повалился назад, увлекая за собой всех, кто барахтался позади него, а охранник отлетел к проходу. Когда он встал, рядом с ним, дыша на него алкогольными парами, стояли дружки толстобрюхого, выбравшиеся к этой минуте из-за столика.
– Не трогай его, – показали они на своего приятеля.
40 
