Последние отзывы

  44  

– Как это понимать? – спросила я Сашку. – У тебя что, своего дома нет? Что ты здесь делаешь? Мог хотя бы предупредить, что ты тут будешь, чтобы я не волновалась!

– Отвечаю по порядку заданных вопросов, – спокойно сказал муж, демонстративно пуская дым вверх. – Понимай как знаешь! Общего с тобой дома у меня больше нет! Я здесь временно живу! И зачем мне предупреждать о своих перемещениях женщину, которая считает меня импотентом, причем совершенно безосновательно! Ты довольна?

Ошеломленная его холодно-отстраненным тоном, которым он со мной никогда раньше не разговаривал, я спросила:

– И долго еще будет продолжаться эта демонстрация?

– Пока не знаю, – равнодушно пожал плечами он.

– А я-то думала, что ты в Москву уехал, – сказала я.

– Пока рано, – бросил он. – Ты меня публично опозорила, и теперь мне надо так же публично восстановить свою репутацию.

– Каким же образом? – похолодев, спросила я.

– Самым доступным и естественным, благо желающие найдутся – здесь много одиноких женщин, да и среди отдыхающих их тоже немало, – объяснил он самым будничным тоном.

– Тогда можешь больше дома не показываться! – закричала я.

– А я и не собирался! – удивился он. – Если только за вещами заеду! – И уточнил: – Как разводиться будем? Через суд? Или по обоюдному согласию через ЗАГС?

Выдержать еще и этого я уже не смогла и разрыдалась, ожидая, что он сейчас сдастся и мы помиримся, но просчиталась.

– Зря стараешься! – насмешливо заметил он. – Меня могут тронуть только слезы любимой женщины, но не такой, как ты!

– Какой? – всхлипнула я и получила в ответ:

– Чужой!

Не помню, как я добралась до дома, как открывала и пила коньяк прямо из горлышка, как свалилась на кровать... Ничего не помню, но утром я проснулась довольно рано от холода, и передо мной, как наяву, встало равнодушное лицо мужа.

– Дура! Кретинка! Идиотка! Орясина! Дубина стоеросовая! – крыла я себя, глядя на отражение в зеркале. – На колени надо было падать, о прощении умолять, а я вздумала права качать! Вот и докачалась! Ну и что теперь делать?

Кое-как позавтракав бутербродами – готовить для одной себя мне категорически не хотелось, я пошла в сад, чтобы заняться грядками. Хотя Сашка и говорил, что в этом году в пищу ничего употреблять будет нельзя, но я надеялась, что немного успокоюсь за этим любимым занятием, а там и какая-нибудь светлая мысль посетит мою голову. Но и успокоение не приходило, и никаких светлых мыслей не появилось, а сплошь одни темные. Проливая слезы, я уже представляла себе, как обрадуется нашему разводу моя свекровь, а все подруги, поголовно замужние, будут дружно жалеть меня, напрягать своих мужей для поиска холостых знакомых, а потом устраивать мне у себя дома как бы случайные встречи с ними, которые ничем не закончатся по одной простой причине: мне никто не нужен, кроме моего Сашки, которого я потеряла по собственной дурости!

Но тут меня ждал новый удар! Соседка напротив прибежала ко мне с выпученными глазами и трагически шепотом сообщила:

– Маша! А эти бесстыдницы на пляже голышом сидят!

– Ну и пусть сидят! – вяло отмахнулась я. – Мне теперь это безразлично!

– Так и твой Саша там с ними! – пояснила она.

– Что?! – заорала я, от неожиданности выпустив мотыгу, которая, в полном соответствии с законом подлости, упала черенком мне как раз на пальцы ноги.

– Ой, бедненькая! – жалостливо воскликнула соседка. – Еще и поранилась!

Я же, пошипев от боли, осторожно спросила:

– Тоже голый?

– Чего не знаю, того не знаю, – развела руками она. – Это нужно у мужиков спросить. Они с биноклями весь берег оккупировали и на дармовую порнографию любуются.

Не знаю уж, какой реакции она от меня ждала, но я просто онемела и была не в силах выговорить ни слова, так что она ушла, постоянно на меня оглядываясь, а я осталась стоять дура дурой и чувствовала себя самым несчастным человеком на свете, причем исключительно по собственной вине. Но постепенно я пришла в себя и закипела, как чайник. Шипя и плюясь кипятком, я опять-таки бросилась к Афонину, который, к счастью, был дома, и с порога попросила:

– Виктор Петрович! Я знаю, что у вас бинокль есть, так не дадите ли вы мне его на время?

Он долго смотрел на меня, а потом усталым голосом спросил:

– Ты чего же, идиотка, наворопятила? Мы с Сергеичем Саньку вчера на два голоса убеждали, что все бабы дуры и не стоит обращать на них внимания, а уж на слова – тем более! Как говорится, собака лает, а караван идет! А ты влетела, как полоумная, и ну его по новой оскорблять! Да тебе, Марья, надо было с ходу в ноги кинуться и в голос орать, как ты его любишь! Что ты жить без него не можешь, и все в этом духе! Причем голосить так, чтобы весь поселок слышал, как ты за свои слова винишься. Кричать надо было о том, что тебе без него в постели холодно и пусто! Что тебе его не хватает! А ты?

  44