8 
Долговязый нервно курил одну сигарету за другой, время от времени судорожно вздрагивая и вжимая голову в плечи, как от холода.
В его лице, скорченной фигуре и всей его позе было столько пришибленности, нервности и первородного, животного страха, что при первом же взгляде на него создавалось впечатление: этот человек сильно напуган и подозревает весь мир.
Блондин был задумчив и сосредоточен.
— Значит, у тебя было то же самое, что и у Антона, Валек? Звонили и молчали?
— Звонили, — угрюмо проговорил Валентин. — Я уже и матом крыл на пятом разе, а все равно не бросает… слушает, сука.
— Так у тебя же АОН.
— Что?
— Автоматический определитель номера, — с некоторой досадой пояснил блондин.
— Да че там, Олег… ничего не показывает.
Наверно, с автомата звонит, гнида.
— Понятно.
— Ты думаешь… Антона убили? — неожиданно простонал, буквально проблеял Валек.
Олег Осокин посмотрел на него и пожал плечами с таким видом, как будто на них уже навалили надгробную плиту.
— Да кто его знает. Валек, — наконец сказал он. — Мне не верится, чтобы Антоха мог сделать это сам. Ну не укладывается в голове.
— А если несчастный случай?
— Да… захотелось твоему двоюродному брату посидеть на подоконнике поздно вечером. В одних шортах и майке. Конечно, на улице плюс семнадцать, но все-таки прохладно. Посидел, а потом взял да и выпал. Наглухо правдоподобно, да?
— Даже не знаю, что и думать.
— Ничего… — проговорил Олег. — Разберутся. У тебя же дядя, Антохин батька, какой-то жесткий чин в ФСБ.
— Заместитель начальника городского управления…
— Вот-вот. Разберутся.
— А нам что… сидеть, дрожать и ждать, пока и до нас доберутся?
Осокин передернул атлетическими плечами:
— Не все сидят и дрожат. Свиридов пошел к своему дяде. Он у него частное детективное агентство держит. У них бабок явно побольше, чем у госбезопасности. Илюха говорил, люди там жесткие, если что, разрулят. Его брат, например, который, помнишь, Антоху как щенка вырубил, даром что тот три года назад выиграл Питер по кикбоксингу в «молодежке».
— Пока на наркоту не подсел, — хрипнул Валек. — А Илюха… — озлобленно добавил он, — просто перетрухал и побежал дядечке и братишке в жилеточку плакаться.
Осокин, презрительно усмехнувшись, окинул взглядом трусливо ссутуленные плечи Валька и его дрожащий подбородок и произнес:
— Зато ты выглядишь храбрецом. Не то что раньше.
— Раньше Антоха был живой, а не как сейчас — трупное мясо! — неожиданно рявкнул Валентин. — Так что не надо ничего мне тут… может быть, ты будешь следующим. Или я… или…
— Значит, ты думаешь… ты думаешь, что это из-за того случая?
— Какого?
— Ну… из-за той девки.
— Да ты че! — отмахнулся Валентин. — При чем тут это? Свиридов ее…
И в этот момент, вскинувшись неожиданной и острой трелью — Олег и Валек аж подскочили на стульях, — зазвонил телефон.
Валентин, посмотрев на своего друга, зябко передернул плечами, а потом протянул руку к телефонной трубке — медленно, боязливо, осторожно, словно не напичканный разнокалиберной электроникой кусок пластмассы это был, а смертельно опасная ядовитая змея.
— Алло… а, да, это я, — выдохнул он с явным облегчением, — здравствуйте, Анна Кирилловна. Да… нет, не забыл. Сейчас иду. Да… хорошо.
Он бросил трубку радиотелефона на мягкий пуфик и поднял лицо к Олегу:
— Пойдем.
* * *
…Домой Валентин вернулся раздавленный и опустошенный. По жилам расползалась леденящая апатия, где-то в глубине его существа был фонтан отчаянного страха.
Отчаянно кружилась голова, и перехватывало дыхание.
…Когда он шел через оживленно гудящий Невский проспект, он постоянно чувствовал на себе пристальные, напоенные слепой угрозой взгляды.
Он готов был заподозрить каждого в личной неприязни к нему, Валентину. Он боялся оглянуться, но раз за разом оглядывался и шарил глазами по лицам и спинам прохожих, по стеклам автомобилей, тускло отливающим матовым в свете заходящего солнца.
А когда какой-то подозрительного вида оборванный тип окликнул его и попросил дать денег по мере возможности, Валентин захлебнулся отчаянным матерным воплем и бросился бежать.
В арке он сбил с ног какую-то ковыляющую с полудесятком сумок толстуху, но не обратил никакого внимания на то, как она барахталась на асфальте, осыпая его ругательствами, а заскочил в свой подъезд и с грохотом захлопнул массивную железную дверь.
8 
