27 
– Любаша, помнишь, ты говорила, что Тенгиз любил сациви и карты, – повертела я в руках глиняную миску, исполнявшую роль пепельницы. – Что ты имела в виду?
– Сациви и имела в виду, – удивилась она. – Такая национальная грузинская еда из курицы, грецких орехов, чеснока и зелени.
– Да, нет! Я про карты спрашиваю. Он что, географией увлекался? – осторожно отхлебнула я из чашки, чтобы не смазать богемные губы.
Любаша вытаращила глаза и захохотала:
– Географией, скажешь тоже! Он увлекался игральными картами! Думаю, средства к существованию он добывал, играя в карты. Шулером он был, судя по всему… Ах, какие у него были красивые музыкальные руки, а какие фокусы он выделывал с картами! Он тасовал колоду так, что расположение карт в ней не менялось, прятал карты в рукаве и незаметно их вынимал, запускал карту по комнате бумерангом и ловил ее колодой. Говорил, что его кумир – некто Шалье, который был величайшим мастером карточных фокусов в конце XIX века. Этот таинственный старик неожиданно появился в Лондоне около 1874 года и также неожиданно исчез несколько лет спустя. Неизвестно, откуда он прибыл и куда подевался. Никто не знал ни его национальности, ни биографии, ни даже настоящего имени. Неизвестно, чем зарабатывал себе на жизнь этот скрытный человек, не занимавшийся и не интересовавшийся ничем, кроме карт. Он никогда не выступал публично, если не считать нескольких благотворительных вечеров.
Но в его убогой лондонской квартирке побывали крупнейшие иллюзионисты-современники. Шалье научил их новым приемам манипулирования картами, применяющимся и до сих пор… Тенгиз мне все уши прожужжал про этого Шалье и просил перевести про него статью из американского журнала «Трикс». Ты думаешь, чем я занималась в Сочи? Наслаждалась бархатным сезоном? Как бы не так!!! Сидела, как проклятая, и переводила с английского толстенные монографии о фокусниках. Он, видите ли, перенимал опыт! А за спиной маячила мамочка: "У Тенгизика впереди великое будущее, его скоро примут в Международную федерацию магических обществ. Не отвлекайся, деточка", – передразнила она мамочку Тенгиза. – Кстати, она звонила сегодня, требовала вернуть сыночка в Сочи. У них дома какие-то неприятности. Я не стала ее расстраивать и сообщать о его смерти, все-таки мать… Тенгизик, миленький мой! – скривила Любаша лицо в страдальческой гримасе, однако, вспомнив о макияже, разгладила брови и убрала из глаз влагу.
– О, Господи! – озарило меня. – Даю голову на отсечение, Тенгиза убил тот, кого он обжулил в карты. Кто-то решил не отдавать карточный долг, выследил своего кредитора и с помощью кухонного молотка избавился от задолженности! Надеюсь, те, кто пригласил нас сегодня на дачу, не увлекаются шулерством, манипуляциями и прочими фокусами? – прищурила я щедро накрашенные глаза. – Не вздумай вляпать меня в новую авантюру!
– Ой, что ты! – махнула Любаша зажатой между пальцами сигареткой. – Мы с Валеркой вместе в Инязе учились, только он на германском отделении грыз гранит. Я его, как облупленного, знаю. Он сейчас остепенился, открыл юридическо-консультационный центр. А второй мужик – его партнер по бизнесу, я его, правда, еще не видела. Очень приличные люди. Не сомневайся!
Со двора донеслась серия требовательных автомобильных гудков. Мы поспешно накинули на себя куртки, подхватили сумки и скользящей походкой выплыли из подъезда.
Рядом с лужей стоял потрепанный «Жигуленок». Машину покрывал такой толстый слой грязи и соли, что определить ее первоначальный цвет, не представлялось возможным. Облокотившись на капот, стоял мужчина солидной комплекции.
– Здорово, черт мордатый! Ты когда успел брюхо отрастить? – радостно выкрикнула Любаша, и бросилась ему на шею.
Моя подруга была права, лицо изрядного размера имело место быть, и живот гражданина угрожающе нависал над брючным ремнем.
"Черт мордатый" потискал Любашу в объятиях, и мы загрузились в машину.
На водительском месте сидел второй участник вылазки на пленэр. Валера представил владельца нашего средства передвижения как Макса. Я сидела от него по диагонали, поэтому мне был виден лишь его профиль. Профиль выглядел хорошо: блондин, нос с легкой горбинкой, впалая щека, тщательно выбритые скула и подбородок.
Валера развернулся своим громоздким телом на переднем сидении, обернулся к Любаше и спросил:
– А помнишь?..
Дальше они не могли остановиться, без конца перебивали друг друга, хохотали, упоминали каких-то загадочных "Козла из лингафонной студии", "Бабку Эльзу", «Хоттабыча» и других зашифрованных персонажей студенческой молодости. Любаша и Валера с упоением вспомнили подробности скандала с подтасовкой экзаменационных билетов по латыни, перемыли кости всему курсу и помянули добрым словом таинственный «аппендикс». Они хором спели, жутко подвывая, несколько куплетов:
27 
