очень нудно 
66 
Гоблин резко крутанулся и вонзил в нас буравчики. Глубоко посаженые глаза без ресниц обожгли нас холодным огнем, и мы вжались в кресла настолько, насколько позволяли скованные сзади руки. Мадам Ренар взболтала коктейль, кубики льда откликнулись дробным звяканьем.
– Веди его сюда, – лениво протянула королева. – На месте и разберемся…
Доктор зажмурил глаза, растянул рот в резиновой улыбке до ушей и кивнул головой. Он достал из кармана курточки уоки-токи и приказал:
– Несите!
Доктор Сеня измерил керамическую поляну по диаметру. Остальные участники викторины застыли в томительном ожидании новых сюрпризов. И дождались!..
На этот раз по джунглям пробиралась целая ватага гоблинов. Валились деревья, с резким треском рвались сочные стебли мясистых листьев. Кто-то запутался в лиане и красочно выразился по этому поводу. Из зарослей вывалились два охранника, точные копии наших. Они волокли под руки третьего.
Жертва бандитской разборки тряпичной куклой висел между ними, обморочно мотая головой в такт движению.
– Витенька, – ахнула Любаша, сердцем узнав своего милого.
Гоблин с ласковым именем Сеня подскочил к троице и за волосы приподнял голову Скелета. Узнать его было трудно. Оба глаза заплыли подушками опухолей и выглядели едва заметными щелочками. Нос, похоже, скособочился еще больше, а губы распухли и кровоточили. Некогда белая рубашка жениха бурела кровавыми потеками.
– Вот, полюбуйся, – злорадно прошипел Доктор. – Жива и здорова. Я свое слово сдержал. Теперь – твоя очередь, лютик ты мой ненаглядный! И не вздумай отпираться! Я прекрасно знаю, что ты последнее время крутился возле фотомастерской, якобы на свидания бегал. Ты убил фотографа и забрал Чашу.
Последний раз спрашиваю: где она?
Сердце сжималось от жалости к Скелету. Любаша беззвучно истекала слезами, которые смывали последние следы кошачьего макияжа. Я задергалась в кресле, пытаясь высвободить руки из наручников, как раб, разрывающий свои цепи. На моем тернистом пути к освобождению встали технические трудности.
Металл оказался на редкость прочным. А тут еще рука стражника опустилась на мое плечо железобетонной глыбой и придавила к плетеной спинке кресла. Я искоса глянула на него, вложив в свое безмолвное послание столько ненависти, сколько могло поместиться в одну порцию. Другой бы бандит точно рухнул без чувств под снайперским огнем моего взгляда, но Колька лишь едва заметно подмигнул и дернул щекой, ну, совсем, как Скелет.
Виктор разлепил губы, сплюнул кровавый сгусток на керамическую плитку через щель, образовавшуюся на месте двух передних резцов, и сказал:
– Ф-ф-ф… – помолчал немного, собираясь с силами, и повторил попытку, во время которой у него получилось:
– С-с-с…
– Что ты наделал?! – укорила Дама гоблина Сеню. – Ты его изувечил! Он же говорить не может!
– Ерунда, – отмахнулся Доктор. – Девочки скажут. Правда, девочки?
Гоблин ласково улыбнулся одними губами, но лучше бы он этого не делал.
По моему позвоночнику поползли мурашки величиной с садовых улиток. Я обнаружила в себе горячее желание рассказать все, что знаю, и даже больше.
Моему желанию не суждено было осуществиться. Из глубины тропического леса опять раздался треск ломаемых стволов баобабов, свист мачете и заковыристый мат. Гоблины-погонщики гнали целое стадо носорогов.
– Ах, мой зимний сад, – удрученно вздохнула мадам Ренар. – Дикие люди… Ты, Сеня, совсем их распустил. Я же просила, никакого мата, только классическая музыка и литературные чтения!
Два взопревших бандита в военных бушлатах, камуфляжных шароварах и армейских ботинках вынырнули из зеленых волн оранжереи. Автоматы с укороченными дулами выразительно покачивались у них за плечами. Их красные обветренные лица светились тихой радостью. Тяжело отдуваясь, они тащили еще одного пленника, заломив тому руки за спину. Припозднившаяся группа участников викторины нанесла грязи и снега на керамическую плитку поляны, а также целое облако запахов гуталина, махорки, пота и крепкого духа перегара.
– Вот, ядрена вошь, – радостно отрапортовал один из братков. – Пытался нарушить контрольно-следовую полосу и перелезть через забор! Собаки учуяли.
Пограничники ослабили хватку, и нарушитель бандитской границы смог распрямиться.
– Илья… – ахнула я.
Фотограф выглядел не лучшим образом. Весь в грязи, у куртки один рукав был оторван и болтался на "честном слове", левая штанина брюк располосована от колена и ниже, на лбу здоровенная ссадина и под глазом фингал. Вахтерам тоже досталось: у первого распух нос, и кровоточила губа, второй заметно припадал на одну ногу.
66 
