очень нудно 
34 
– Впервые слышу.
Новенький отвернулся в сторону, заморгав часто-часто, чтобы загнать обратно предательские слезы. Память отшибло.
– Когда человек заболевает этой болезнью, у него с глазами что-то случается и запахи всякие чудятся. А потом помешательство может быть.
Мочилов крякнул, раздумывая. Куда смотрит Супрастинов, школьный врач? За что только ему деньги платят? На ближайшем совещании обязательно нужно будет поднять этот вопрос. Капитан расстегнул клапан нагрудного кармана, в который спрятал бумажку с «садистскими» тезисами, то есть с цитатами тренера Садюкина, достал помятый листочек и записал:
«Упомянуть: 1) об улучшении качества питания в школьной столовой; 2) поднять вопрос о неудовлетворительной работе медпункта».
Сделав необходимые записи, Мочилов довольно ясно понял, что дел у него невпроворот, предстоит еще о многом позаботиться, многое проверить, а потому рассиживаться некогда. Как знать, может быть, родное заведение еще таит в себе бездонную пропасть недочетов, которые ранее по халатности и попустительстве капитаном не замечались. Но ничего, теперь он знал, что делать. Только не стоит терять времени.
– Спасибо, коллега, за бдительность, – сказал он, вставая. – Я в вас нисколько не сомневался. Если еще что-то подозрительное узнаете, обращайтесь в любое время. Мне очень приятно видеть в вас человека, столь радеющего за свое дело.
Новенький, закусив губу, чтобы не так заметно было, как дрожит подбородок, сделал неопределенное движение головой, призванное служить ободряющим кивком. Как трудно было Владимиру Эммануиловичу сдерживать себя, чтобы не разрыдаться на груди этого сильного человека, стойко переносящего опаснейшую болезнь. Мочилов всегда будет для него примером...
6
Странно пусто было в комнате общежития, словно это и не родная обитель, в которой он живет вот уже третий год, а совсем незнакомый Федору дом. Он привык, что в этих стенах всегда царит суета, хаос, Зубоскалин с Утконесовыми откалывают свои штучки. Комната пустела только на время занятий или когда ребята всем курсом отправлялись куда-нибудь на гулянку. Но в таких случаях и Федора никогда дома не было. Именно поэтому всегда такая близкая и знакомая комната сегодня Ганге показалась чужой.
Он только что вошел сюда с полотенцем в руках, уставший, невыспавшийся, с болящими мышцами в предплечьях. Сел на свою кровать, чуть ссутулившись, положил натруженные руки на колени и закрыл глаза.
Чувствуя себя виноватым в неудобстве, причиненном товарищам, три часа кряду Федор вертел полотенцем над головой, как пропеллером, разгоняя вонь, чтобы дать остальным поспать. Если бы Владимир Эммануилович видел курсанта в этот момент, то подумал бы, что умственное помешательство в школе завладело не только Мочиловым, но и курсантом.
Только когда все разошлись, Ганга позволил себе небольшую передышку, чтобы присесть отдохнуть. Оттого, что веки были закрыты, клонило в сон. Перед глазами возникли и поплыли картины детства, знакомая с младенчества квартира, мама. А вот отца он не помнил.
Свое происхождение Федя никогда не скрывал от коллектива.
Любой интересующийся в ответ на свой вопрос узнавал, что курсант Ганга представляет собой плод замечательной любви российской женщины и студента международного университета имени Патриса Лумумбы, наследством которого была необычная для российского уха фамилия. Федина мама не воодушевилась перспективой отправиться на родину его папы в африканское поселение Ням-амнию, наверное, ее слегка напугало название.
В общем, сына она вырастила самостоятельно и сумела сделать из него настоящего человека.
Мама была у Ганги хорошая. Она вся такая красивая, улыбающаяся, молодая, как в детские Федины годы, появилась перед глазами, протянула руку, чтобы погладить по головке, но не смогла прикоснуться, слишком далеко стояла. Маму качнуло, как в дымке, она отпрянула, удивившись, что это ей не удается погладить сыночка, а потом о чем-то догадалась, вся внутренне просияла и, подняв кулак с выставленным указательным пальцем, лукаво так поманила. При этом она улыбнулась неприлично-развратной улыбкой, подернулась дымкой, размазалась, как акварель от воды, и вдруг приняла совсем новый образ. Ганга угадал в ней ту самую проститутку, которая наградила неискушенного парня заразным заболеванием. На этот раз Федор отпрянул и стремительно открыл глаза.
34 
