очень нудно 
81 
Временно я затаился на лестничной площадке второго этажа, украдкой наблюдая за въездом на стройку, где, кроме черного лимузина Грека, стояли теперь два джипа, проходящие по ведомству господина Щуки. Как бы там ни было, а свинью кудрявому братцу Малиновской я подложил большую.
Теперь ему придется объясняться со Щукой и насчет пальбы, и насчет непонятного Бухгалтера, и насчет роли врача Ладыгина во всей этой катавасии – а это будет трудновато, потому что он и сам не успел ни в чем разобраться.
По всей видимости, сопротивление Грека после моего бегства было недолгим. Скорее всего, посовещавшись со своим Левой, более информированным на этот момент, он решил сдаться на милость победителей. А может быть, его убедили и более веские аргументы, потому что, когда через некоторое время Грек вышел из здания в сопровождении щукинских головорезов, он был бледен и держался левой ладонью за безвольно свисающее правое плечо. Возможно, одна из пуль зацепила его.
Вслед за ним с опущенными головами шли Лева и уцелевший близнец. Им повезло больше, и они свободно двигали конечностями. Один из людей Щуки, в котором я признал своего старого знакомца Лешего, что-то властно сказал Греку, и тот покорно кивнул головой. Парни в длинных пальто расселись по джипам и медленно отъехали от стройплощадки. Грек, зажимая раненую руку, втиснулся на заднее сиденье своего автомобиля – за руль сел Лева, – и они тоже тронулись с места. Видимо, им предстояло ехать на штаб-квартиру Щуки для тех самых нелегких и неприятных объяснений.
Вместе с ними уехал мой плащ и чемоданчик с одеждой. Я длинно и отчаянно выругался. После этого мне стало полегче, но ненамного. В этих каменных клетках, продуваемых сквозняками, было чертовски холодно. Призрак новой тяжелой болезни замаячил передо мной в темноте сырых коридоров. Я поднял воротник пиджака, сунул руки поглубже в карманы и пошел вниз по лестнице без перил.
Но, едва я высунул нос наружу, как чуть не нарвался на засаду. Из сгущающихся сумерек вдруг нарисовалась фигура в черном пальто, неторопливо прогуливающаяся вдоль мрачного фасада. Видимо, его оставили, чтобы он попытался отыскать меня на стройке.
Гангстер с умеренным любопытством прошелся взглядом по черным провалам бесчисленных окон, закурил и все так же неторопливо зашагал обратно – к воротам стройплощадки. Я его очень хорошо понимал – шастать в полумраке по недостроенному зданию, рискуя в любую минуту провалиться в какой-нибудь люк, ему не хотелось. Тем более, как выяснилось, мои координаты им хорошо известны и деваться мне все равно некуда.
У меня уже зуб на зуб не попадал, поэтому, не особенно заботясь о конспирации, я покинул свое убежище, едва внушительная фигура в пальто растаяла в сумерках. Почти вприпрыжку я пересек пространство, отделявшее меня от приоткрытых ворот, и выскочил на улицу. Кроме холода, меня подгоняло еще одно соображение – где-то наверху все еще лежал труп, и если бы меня вдруг застали здесь представители правоохранительных органов, такое соседство не пошло бы мне на пользу.
Насчет своего местонахождения я не ошибся– это действительно была Марьина Роща. Район был мне малознаком, но, поблуждав немного по холодным улицам, я услышал шум железной дороги. Выбравшись к железнодорожному полотну, я побрел вдоль него и наконец вышел к станции метро «Савеловская».
Милиционер, скучавший возле турникетов, посмотрел на мой синий нос с большим подозрением, но проверять документы поленился. Мне было уже все равно: единственное, о чем я мечтал, – это оказаться в тепле.
В поезде я немного пришел в себя и на всякий случай поискал глазами вокруг что-нибудь, напоминающее черное пальто с оттопыривающимися карманами. Слава богу, ничего похожего поблизости не было. И хотя я уже убедился в полной несостоятельности предпринимаемых мной мер предосторожности, на душе у меня стало чуть полегче. Пересаживаясь на Сокольническую линию, я уже полностью обрел душевное равновесие и погрузился в обдумывание того, как половчее объяснить Марине причины моего долгого отсутствия и утраты вполне еще приличного плаща. Мысленно я старался составить рассказ так, чтобы подчеркнуть юмористические стороны происшествия и затушевать драматические эпизоды. В результате у меня получилась миниатюра – хоть с эстрады выступай.
К сожалению, меня подвело исполнение, потому что, когда я добежал от станции метро до дома Марины, нос мой опять стал синим, зубы стучали, а тело сделалось деревянным. Ничего удивительного, что рассказ мой прозвучал не слишком жизнерадостно и чересчур сжато.
81 
