60 
– Ты ненормальный!
Отец Василий засмеялся:
– Как там в армии у нас говорили? Вся рота не в ногу, один ты в ногу! Брось, Евгений. Знаешь, как говорят философы? Не помню точно, но как-то так, что мы чего-то не понимаем не потому, что не в состоянии понять, а потому, что вопрос лежит вне сферы нашего понимания. Так вот и ты судишь о вещах, которые лежат вне сферы твоего понимания.
– Устал я от тебя, Шатун, – вяло и равнодушно ответил Чичер. – Ты даже не представляешь, как мне сейчас тошно.
– Представляю, – заверил отец Василий. – А будет еще хуже. Но это нужно пережить, ибо все рождается в муках.
– Да живи ты как знаешь, а меня оставь жить, как я хочу, – зло заявил Чичер.
Он сделал неуклюжую попытку встать, но упал. Рыча и матерясь, он заскреб по траве ногами и наконец поднялся на ноги, собирясь уйти. Отец Василий повернулся на бок и ухватил Чичера за ногу. Тот лягнулся и упал.
– Пусти, а то не посмотрю, что ты мой спаситель! Оставь меня!
Вырвав ногу из пальцев священника, Чичер снова стал подниматься, но отец Василий, пересиливая головокружение, снова вцепился ему в ногу. Чичер стал вырываться, волоча противника за собой по траве, потом неудачно шагнул и рухнул на спину, прямо на державшего его за ногу священника. От боли в боку, которая пронзила его до самого мозга, отец Василий выпустил ногу и провалился в темноту.
Сознание возвращалось медленно. Сначала он почувствовал, что его качает на волнах, как будто он плывет на лодке. Только борт лодки больно и давно упирается ему в бок. И борт у нее не деревянный, а железный и раскаленный докрасна. Боль прожигала его насквозь, как огненным гвоздем, который вонзается в тело все глубже и глубже при каждом толчке лодки. А ноги в то же время висели где-то над бездной. Потом стало легче, потому что запекшиеся губы ощутили свежий ветерок. Он пробежал по ним и попал в горло. Отец Василий закашлялся, ощущая одновременно свежесть и горечь. Ему было холодно, особенно холодно было ногам. Потом он опять поплыл на лодке и погрузился в тошнотворную тьму.
Проснулся отец Василий в темноте. Именно проснулся, а не вышел из состояния беспамятства, это он хорошо понял. Только не сон ли это, или он уже умер? Вокруг было темно, а бок по-прежнему болел и ныл. Значит, живой, решил отец Василий, не может на том свете бок болеть. Ему уже не было холодно, даже какое-то тепло сбоку ощущал. Сквозь сомкнутые веки пробивался какой-то свет. Открыть веки он не смог и снова уснул.
Вода лилась на лицо, и от этого стало очень хорошо, потому что у него был жар. Потом вода попала на губы, и он попытался схватить ее, только губы были большими, покрытыми коркой и совсем не слушались. От влажной прохлады отец Василий совсем пришел в себя. Он ощутил, что его ребра туго перетянуты. Чьи-то руки взяли его под мышки и, протащив немного по земле, усадили спиной к дереву. В боку заныло.
Отец Василий открыл глаза. Он сидел, укутанный в шерстяное одеяло и укрытый по пояс брезентом. Чичер, небритый, с воспаленными и ввалившимися глазами, похожий на мертвеца, разогревал на углях костра открытые банки тушенки. Взгляд его ничего не выражал, будто был направлен не на огонь, а внутрь себя. Попробовав кончиком ножа тушенку, Чичер снял банки с углей и стал строгать тяжелым охотничьим ножом какую-то палку. Когда получился широкий плоский конец, он бросил нож. С открытой и вкусно пахнущей тушенкой он подошел и присел перед священником. Подцепляя кусочки мяса самодельной выструганной ложкой-лопаточкой, он осторожно подносил их ко рту отца Василия.
Накормив раненого, он молча отошел и принялся за свою банку. Потом долго сидел молча, обхватив руками колени и глядя на затухающие угли. Потом он снова тащил священника на спине, повесив на шею охотничье ружье. Отец Василий засыпал и просыпался под монотонное качание собственного тела на чужой спине, и ему все время хотелось пить. Он не просил воды, понимая, что Чичеру она нужнее.
К вечеру у отца Василия, несмотря на жар лихорадки и слабость, появилась способность соображать и рассуждать. Вися, как мешок, за плечами Чичера, он смотрел, куда садится солнце. Чичер шел примерно по тому же пути, по которому он перед этим убегал от священника. Отец Василий подумал, что ручей, на котором он настиг Чичера и завладел ружьем, мог питать и реку Медведку. Если они пойдут к ручью, то снова окажутся в непроходимых дебрях, а по берегу каменистой речушки идти будет легче. Опять же они пойдут в сторону, где часто бывают охотники.
60 
