очень нудно 
36 
Лобников бросил на Полунина неприязненный взгляд:
– Лучше бы ты сидел где-нибудь в тихом месте и писал свою книгу. И тебя бы никто не трогал, и мы бы жили спокойно.
В ответ Полунин усмехнулся:
– Удивляюсь твоей наивности. Спокойно вам жить все равно бы не дали, и, я думаю, ты догадываешься почему.
– Почему? – угрюмо переспросил Лобников.
– Да потому, что нынешнее руководство завода, как и некоторые хозяева города, как раз и являются яркими представителями второго этапа развития бизнеса, – с горечью в голосе произнес Полунин. – Эти люди кинули не только меня, но и многих других. Рано или поздно за это придется расплатиться.
Полунин вернулся к столу и как-то устало уселся в кресло.
– Все начинается с больших денег, – произнес он, – большие деньги – это большая власть, а большая власть рождает большую неуверенность и подозрительность. Часто в такой ситуации бывает достаточно лишь замутить воду, и в этой помутневшей водице очень многие рыбаки хотят половить рыбку как можно дольше…
* * *
В тот вечер после встречи в ресторане «Каскад» Полунин вернулся домой усталый и удовлетворенный. Все последние дни он жил в напряжении.
Конфликт вокруг завода «Нефтьоргсинтез» быстро набирал обороты.
Однако после того как Полунину удалось ликвидировать конфликт и при этом соблюсти свои интересы, напряжение в его душе спало и одновременно с облегчением он почувствовал усталость. Но это была приятная усталость.
В тот вечер, усевшись в свое любимое кресло на кухне, Полунин впервые за многие годы почти с юношеской радостью и беззаботностью рисовал в своем воображении будущие радужные перспективы.
Анна, пока готовила Полунину ужин, пристально наблюдала за молча курившим мужем и, наконец, не удержалась от вопроса:
– Ну что, конфликт улажен?
– Да, улажен. А как ты догадалась? – удивился Полунин.
– Ты сегодня какой-то расслабленный, в тебе нет напряжения. С тобой это бывает редко…
Полунин рассказал о договоренности с будушими бизнеспартнерами и о своей будущей должности на предприятии.
– Ну как, ты рада за меня? – спросил он у жены.
Однако ее ответ несколько его удивил.
– Больше всего я рада тому, – призналась Анна, – что мне не надо больше опасаться за свою жизнь, выходя из дома. Все это время, пока вы конфликтовали со своими врагами, которые чудесным образом стали вашими друзьями, я выходила из дома или в сопровождении Антона, или его людей. Что же касается твоей должности, то я тебя огорчу – мне было спокойнее, когда ты сидел дома, восстанавливаясь после операции. Впрочем, я понимаю, что удержать такого человека, как ты, у юбки невозможно. И я уже с этим давно смирилась…
Анна замолчала, наблюдая за тем, как он ест, и тут же более требовательным тоном заявила:
– Но ты мне должен отпуск. Ты обещал, что мы всей семьей съездим за границу. Я всю жизнь мечтала побывать во Франции.
– Хорошо, – кивнул Полунин. – Съездим, только чуть позже. Сейчас у меня будет много работы.
– Сейчас – это сколько: месяц, полгода, год? – переспросила Анна. – Сколько мне еще ждать?
Полунин посмотрел на нее с улыбкой:
– Тебе так мало лет, что ты вполне можешь еще подождать. Люди в твоем возрасте только начинают жить.
– Это типично мужская логика, – произнесла Анна. – На самом деле, сколько бы лет мне ни было, я не хочу откладывать свою жизнь. Я хочу твердо знать, когда мы, наконец, поедем в Париж.
Полунин пожал плечами и честно ответил:
– Думаю, не раньше, чем через год. А пока надо серьезно поработать…
* * *
Полунин не ошибся, предполагая, что предстоящий год будет напряженным и сложным в жизни завода и людей, связавших с ним свою судьбу.
После того как были закончены все формальности с акциями и определился круг акционеров, фактическими владельцами завода стала группа физических лиц.
Полунину и Самбисту принадлежало по двадцать процентов акций, по пять процентов досталось Соловейчику и Веселовскому, Сатаров владел тридцатипроцентным пакетом акций, по десять процентов досталось Романенкову и Решетову.
Последний не захотел лично становиться акционером завода и оформил свои акции на некоего Серегина, курьировавшего у Решетова финансовые вопросы.
Таким образом, контрольного пакета не было ни у какой из групп, боровшихся за предприятие, и все вопросы приходилось решать, договариваясь между собой.
36 
