26 
– Может быть, жребий бросите, кому из вас первым со мной трахаться? – серьезно, без тени иронии предложила Юлька.
Закончив мытье посуды, она отошла к окну, за которым теперь сгущались вечерние сумерки. Аэродром был освещен, одна из взлетно-посадочных полос обозначена в сумерках цепочками сигнальных огней, и при их свете было видно, как приземляется самолет. Две мощные фары испускали потоки света откуда-то у него из-под брюха, не затмевая, однако, малиново-красную мигалку, расположенную там же, ближе к носу самолета.
Юлька понимала, что ей так или иначе придется переспать с обоими подручными Петровича. Перспектива иметь за одну ночь двоих сразу ее не пугала. И прежде у нее случалось такое, кончалось все вроде бы благополучно, хотя и хорошего тоже мало, при втором разе боли становятся нестерпимыми.
– Ты, может быть, сама решишь, кто из нас лучше? – раздался за ее спиной голос Лехи.
– Сиди! – сказал Сашка. – Она права. Сейчас жребий бросим. Юлька, иди-ка сюда.
В руках у Сашки тускло блеснула монета.
– Смотри! – сказал он. – Я ставлю на орла, он – на решку. Согласен? – Леха хмуро кивнул. – Ладно, тогда кидаю.
Монетка взвилась в воздух, тихо звякнув, шлепнулась на пол, покатилось в сторону микроволновой печи, остановилась возле самого ее края.
– Ну, дятел, кидать не умеешь! – заворчал Леха.
Юлька склонилась над монеткой.
– Орел! – объявила она.
Парни бросились смотреть, и, убедившись, что монетка и вправду лежит российским гербом вверх, Сашка, торжествующе ухмыляясь, посмотрел на своего соперника. Юлька потом думала, что, пожалуй, зря он так торжествовал. Лехе повезло больше. Во-первых, ему было, что посмотреть – и Леха смотрел, не отрываясь, жадно и тяжело дыша. Во-вторых, Сашка после траха сразу же отрубился, выпитый коньяк не прошел ему даром, и, перевернувшись на спину, захрапел, застонал, заметался в пьяном сне, совсем, как его хозяин. А Юлька оказалась целиком в распоряжении Лехи, его похоти и злобы на Сашку. За которые пришлось страдать ей, Юльке.
Сколько раз он смог ее трахнуть, два, три или больше, Юлька не смогла бы сказать, сбилась со счета. Под конец ей казалось, что он уже мучает не столько ее, сколько самого себя. Но вот и он угомонился, обессилел, перевернулся на спину и заснул беспробудным сном смертельно уставшего человека.
Тогда Юлька выбралась из постели, скорчившись от боли и держась за стены, доплелась до ванны, забравшись в нее, стала поливать себя водой, стиснув зубы и закусив губу, чтобы не стонать. Рассеянно глядела, как стекает в слив розово-красная от ее собственной крови вода. Потом она вытерлась насухо полотенцем, отправилась в одну из двух остававшихся свободных комнат. Нашла скромный диванчик у стены, рядом с огромным бельевым шкафом, где, по-видимому, хранились постельные принадлежности всей компании. Там и устроилась на ночлег.
Забравшись под пахнущее крахмалом свежее одеяло, Юлька была бесконечно рада наконец-то закрыть глаза и отдаться блаженно приятному ощущению покоя и приближающегося сна, обещавшего наутро чудесным образом восстановить ее силы.
Глава III
Разбудил ее звонок в дверь, показавшийся оглушительным, что было не удивительно, поскольку ее комната помещалась ближе всех к входной двери, напротив кухни. Одно мгновение она соображала, где находится и как сюда попала. Но в следующую секунду вспомнила все, что было с ней вчера, вскочила с постели и стала торопливо одеваться. Звонок во входную дверь повторился, мужчины в соседних комнатах завозились, заворочались в постелях. Слышно было, как Петрович пробормотал: «Сашка, иди открой…», на что в ответ последовало невнятное бормотание. Наконец, в соседней с Петровичем комнате заскрипел диван так, будто с него пытается кто-то встать, но в этот момент Юлька была уже у двери.
В немалом смущении отступила она в сторону, обнаружив за дверью майора Паницкого. За ним виднелась ухмыляющаяся физиономия капитана, того, что возил Юльку на опознание в больницу.
– Ну, красавица? – сказал майор Паницкий, бесцеремонно проходя внутрь квартиры. Капитан, ухмыляясь, следовал за ним. – Ты, я смотрю, здесь уже и поселилась.
Он со скептическим видом рассматривал убранство квартиры. Из комнат доносились шуршание одежды и приглушенная яростная ругань. Петрович и его команда торопливо одевались.
– Ну? – сказал майор, расхаживая по прихожей. – Где же хозяева?
– Вот! – сказала Юлька, указывая на возникшую в дверях комнаты заспанную физиономию Сашки.
26 
