31 
– Думаешь, зачтется? – мягко поинтересовался он.
– Не знаю, – тряхнул головой Санька. – Честно говорю: не знаю! Но попробовать хочу.
– Идет! – хлопнул его по плечу отец Василий.
* * *
Санька позвонил своему крестному и бывшему начальнику прямо домой. Макарыч поначалу ничего слушать не хотел, но когда Санька намекнул, в чем дело, перестал фасонить и пообещал немедленно приехать. А потом началось самое трудное.
Пасюк демонстрировал крайнюю настороженность.
– Знаете, мужики, вы меня уже трижды подставили. Сначала Санька со своим наркодиллером, которого потом отпускать пришлось… Хорошо, что еще извиняться не заставили…
– Я вам честно говорю… – начал оправдываться Санька.
– Помолчи, Санек! – оборвал его Макарыч. – Потом эта дурацкая история с похищением… И в результате у меня на руках два трупа и ноль настоящих свидетелей или подельников.
– Это не моя вина, – решительно возразил отец Василий.
В конце концов, никто не заставлял рубоповцев расстреливать самый ценный «язык» – самого Жирафа. Его и живым вполне можно было взять – было бы желание и хоть чуточку профессионализма.
– И вы помолчите, отец Василий! Уж как вы меня с этой бандитской дочкой во второй раз подставили, так это я вообще молчу! Знаю точно, что в доме героин, прихожу, а там хрен! Нету вещдоков! Доченька уперла!
– Подождите, – сделал успокаивающий жест рукой отец Василий. – Здесь есть вещдоки.
– Кровь? – пожал плечами Макарыч. – Ну, подумаешь, морду кому-то разбили! Гильз на дороге нет…
– Так подобрали они гильзы! – с болью в голосе встрял в монолог бывшего начальника Санька.
– Не перебивай! – раздраженно отмахнулся Макарыч. – А пули я здесь не найду, даже если весь РУБОП на карачках искать заставлю. Они, может, в воздух стреляли? Если вообще стреляли…
Но отец Василий уже не слушал; он наклонился над газоном и спустя минуту подозвал Макарыча.
– Смотрите! Видите?
– Ух ты! – восхитился главный рубоповец. – Это же от калаша! – И поднял желтый маслянистый патрон.
– О чем и разговор, – кивнул священник. – Он когда затвор для устрашения передернул, автомат уже был заряжен, вот и вылетел целый патрон. Он вообще стрелять не хотел, только пугнуть… Стрелял второй, от обиды…
– Эх, – неожиданно и очень печально вздохнул Макарыч. – Вот только положа руку на сердце скажите: у какого местного пацана двух-трех патронов не найдется? Как я начальству докажу, что он…
– Запросто! – проявил криминалистическую грамотность Санька. – Если патрон чрезмерно в пальцах не тереть и в карман штанов не совать, экспертиза царапины увидит. И смазку, и царапины, и даже следы пороха от предыдущих выстрелов можно обнаружить!
– Молчал бы, умник! – ткнул Саньку кулаком в лоб Макарыч, но это был жест примирения. – Какая у нас, на хрен, экспертиза? Это аж в область надо везти, а потом еще дня четыре очереди своей дожидаться… А героин, если он вообще это слово произносил, а вам не послышалось…
– Конечно, произносил! – чуть ли не хором подтвердили Санька и священник. – С чего бы это нам послышалось?!
– Ладно! – подвел черту под разговором Пасюк. – Насчет героина информацию я, слава богу, не только от вас получил. Так что подумать над чем есть. Ночь я, короче, думаю, а завтра с утра и решу, что делать.
Это была полная, или почти полная, победа!
* * *
Автостоянка на Студенке была местом известным и порядком загруженным. Именно здесь и останавливались едущие с юга на север и вообще во все стороны света дальнобойщики со всей России. И не только из России. Ключевая чистейшая и холоднейшая вода, бьющая из небольшого холма, близость окраинных городских магазинов и «шашлык-машлык», круглосуточно изготовляемый по скоростной технологии, привлекали шоферню, как мотыльков на свет. Именно здесь, по словам избитого незнакомца, и встанут душанбинские «КамАЗы», имеющие отношение к слову «героин».
Отец Василий дал себе честное-пречестное слово в это дело не вмешиваться, но на обед все-таки пошел домой, чтобы, как бы ненароком проходя мимо, глянуть, не начали ли еще потрошить наркотранспорт. Но пока никого не потрошили.
А вот когда он поел, отдохнул перед телевизором и отправился в обратный путь, то охнул. Автостоянка на Студенке была вся оцеплена автоматчиками.
«Молодец, Макарыч! Решился!» – от души похвалил главного рубоповца священник и ускорил ход, чтобы немного потолкаться рядом. Он был невероятно рад, что у Саньки появился столь реальный шанс для реабилитации в глазах начальства и, если все пойдет как надо, товарищей.
31 
