22 
– Значит, монахам драться можно? – сделал вывод Прокопенко. – А вам, стало быть, нельзя?
Отец Василий смотрел на своего собеседника со спокойным лицом, но внутри на него накатила волна грусти и печали. Как объяснить этому самоуверенному парню? Но лгать отец Василий не мог и не хотел. Сколько раз он сам, уже будучи в сане священника попадал в такие переплеты, что иного выхода не было, как только применять силу. Говорить во всеуслышание, что священник отец Василий считает, что когда исчерпаны все доводы, то можно приступать и к физическому принуждению? Значит, отец Василий должен провести четкую грань для себя и всех окружающих, когда насилие оправдано. Эта грань определена Гражданским и Уголовным кодексами. Но он-то священник, он должен руководствоваться совершенно другим кодексом. Просто у него, отца Василия, есть еще и свое, сугубо личное мнение на этот счет. Личное мнение, личная боль и раздвоенность. Он готов был защищать не веру – она в защите не нуждалась, – а людей в минуты опасности. Зло он был готов пресечь всеми доступными способами, а уж потом бороться с его истоками в человеке, бороться за душу негодяя, победив его тело и остановив злодеяние. Эту свою позицию отец Василий не афишировал, он скрывал ее даже от своей жены Олюшки, хотя она-то понимала своего батюшку иногда лучше, чем он сам.
– Вы правы, нельзя, – ответил задумчиво священник. – Но это каноны. А ведь есть еще и жизнь. Если в огне будет погибать ребенок или будет занесен нож над невинной жертвой, то я остановлю беду, как и любой гражданин. Но это все очень сложно.
– То-то и оно, что сложно, – удовлетворенно заметил Прокопенко, довольный, что привел священника, как ему показалось, в замешательство. – Все вокруг вообще сложно. А вы со своей философией подо что угодно можете подвести чудо.
– А что далеко ходить, – обрадовался отец Василий, что разговор ушел от неприятной ему темы. – Вы ведь в армии служили, даже по контракту после срочной оставались?
– И что?
– Просто я предлагаю не уходить от начатой темы Куликовской битвы. А то, что вы в прошлом человек военный, я напомнил, чтобы вы кое-что оценили именно с этой точки зрения. Вы военной историей никогда не увлекались? Тогда я вас немного просвещу, опуская незначительные детали в виде дат и имен, которые я уже не совсем точно помню. Но сначала скажите, что вы знаете о Куликовской битве?
– Что в школе учили, то и знаю, – пожал плечами Прокопенко. – Произошла в тысяча триста каком-то году. Князь Дмитрий Донской разбил войско Золотой Орды и тем самым усилил позиции Московского княжества. Только не совсем я в школе понял, чем он укрепил, если татаро-монгольское иго продолжалось еще чуть ли не сто лет и Русь все равно платила дань.
– Не совсем так, – улыбнулся отец Василий. – Войско Мамая, которое разбил Дмитрий Донской, не было войском Золотой Орды.
– Не понял? – вытаращился управляющий. – Вы хотите сказать, что Мамай был не из Золотой Орды?
– Мамай изначально был одним из ханов, считай по нашему – генералов. И он захотел захватить верховную власть, но это у него не получилось, потому что его поддержали не все. Вот он и отправился с преданными лично ему войсками и наемниками на Московское княжество. Первая цель – заиметь свой собственный улус с силами князей, которые будут вынуждены ему покориться. Вторя цель – грабеж Московского княжества позволил бы ему расплатиться с наемниками, без которых его войска были слабы. Дмитрий Донской это понимал и пошел ва-банк. С одной стороны, он доказывал Тохтамышу свою преданность и мог рассчитывать на благодарность и послабление в объеме дани. А с другой стороны, князь Дмитрий понимал, что лучше быть хозяином в сытом и благополучном улусе Золотой Орды – крепком и мощном государстве, чем погрязнуть в гражданской войне и междуусобицах, вызванных отколом Мамая. Для подданых князя это сулило неисчислимые бедствия, голод, разруху и все такое прочее. Понимаете?
– Интересно, я о такой трактовке и не слышал.
– Сейчас очень многие историки занялись исследованием этой загадки. Много интересного вскрылось. Но это, естественно, вопросы чисто научные, они в школьной программе пока никак не отразились. Но я не об этом хотел сказать. Дело в том, что Дмитрий Донской этой битвы выиграть не мог. Ни при каком раскладе не мог.
– Но выиграл? – с сомнением спросил Прокопенко. – Или это сказка, которую придумали летописцы?
22 
