122 
Маленькому мальчику Сереже казалось, что конца и края не будет этой вольготной беззаботности, этим овеянным морскими ветрами дням. А вот теперь след тех людей, которых когда-то знал он, Рок, и его отец, растаял в воздухе, растворился в кислоте всеобщей меркантильности и наживы. Эта кислота разъела человеческие сердца, испепелила его грезы, сожгла его надежду.
– Проходи, что ты замер? – Валентина открыла ведущую в просторный холл дверь.
Рок очнулся. По контрасту с его ностальгическими воспоминаниями лицо стоявшей перед ним женщины выглядело до отчаяния четким и динамичным, словно развеянная пыль и песок истекших лет сплавились на миг в этот белый овал. Рок поморщился. Ему стало тяжело.
– Ну проходи же, – Валентина взяла его за руку.
Рок повиновался. Телохранители подались куда-то в боковую комнату. Над холлом амфитеатром нависал второй этаж, огороженный никелированными перилами. Эта конструкция сообщала холлу почти пугающую глубину и пустоту. Но стоило опустить взор, как вы попадали в царство неги и комфорта – бежевые диваны, лимонные ковры, белые стойки под теле– и аудиоаппаратуру, сама эта аппаратура, в том числе и громадный «Томсон» со сверхплоским экраном, пальмы в кадках, бледно-зеленого оттенка стены, увешанные картинами, варьировавшие одну и ту же тему – море и берег, низкие столики на изогнутых ножках, заставленные декоративными тарелками, коралловыми ветками и журналами полки.
Рок сел на диван. Валентина устроилась напротив.
– Выпьешь чего-нибудь?
Рок кивнул.
– Виски, если можно.
Валентина прошлась до бара, открыла его, достала бутылку «Джек Даниэлз», два стакана и села за стол. Рок разлил виски по стаканам, и они выпили.
– Как тебе здесь? – не желая скрывать самодовольной радости, спросила Валентина.
– Ничего, – небрежно улыбнулся Рок, – можно еще виски?
– Конечно! – откликнулась Валентина.
Выпив эту порцию и еще несколько, так что початая бутылка оказалась и вовсе пустой, они поднялись наверх, в спальню. Она тоже была набита красивыми и полезными вещами, в том числе и аппаратурой. Рок сел на широкую, застеленную светло-коричневым покрывалом кровать. Рядом с кроватью стоял круглый столик, на котором, в голубоватой вазе, рдели, синели и золотились фрукты – виноград, яблоки, апельсины, бананы и манго. Венчал этот способный пристыдить любого мастера цвета и композиции «натюрморт» огромный ананас. Его победоносно торчащий хвост словно уравновешивался горлышком бутылки французского шампанского «Кордон руж». Два фужера на витых ножках выглядели умопомрачительно хрупко и изящно. И тут же, в резных бумажных тарелочках, уложенные на двухъярусном блюде из матового стекла, ласкали взор и будили аппетит ванильные, шоколадные, ореховые, коньячные и винные «Плоды греха» Ленотра. Рок надкусил похожую на шарик конфету и, оценив, проглотил.
Валентина погасила общий свет и включила стоявший на полке в изголовье кровати ночник.
– Польщен твоей заботой, – Рок кивнул на конфеты и фрукты, – ты так все организовала.
– Все для тебя, – Валентина сбросила платье и осталась совершенно голой.
Рок вытянулся на кровати, закинув руки за голову.
– Прикажешь тебя раздеть? – игриво засмеялась Валентина.
– Я чертовски устал, твой братишка заставил меня попотеть, – зевнул Сергей, – а я даже не принял душ.
– Ты можешь это сделать, душевая за стеной, – улыбнулась Валентина и принялась стягивать с Рока башмаки.
– А если мне лень? – вскинул брови Рок.
– Тебе доставит, думаю, извращенное удовольствие улечься в постель с сестрой своего врага немытым и небритым, – капризно пробормотала Валентина.
Она села на край кровати и стала расстегивать ремень на брюках Рока. Его сонное равнодушие, казалось, удивляло ее.
– Так ты отправишься в душ?
– Что я, мыться пришел? – зевнул Рок.
Валентина испустила многозначительный вздох. Словно она была снисходительной заботливой матерью, а он – извалявшимся в грязи сынишкой-шалуном.
– И тебе не нравится это? – Она взяла его расслабленную руку и приложила к своей обнаженной груди.
Грудь Валентины напоминала налитые зрелые груши. Рок сел на кровати, не убирая руки. Если что-то и заставило его приехать сюда, так это связанный с поездкой риск. Как только он понял, что предприятие не заключает в себе особой опасности, его интерес заглох. Валентина была на все согласна, а это его не впечатляло. Он думал, что должен что-то сделать, как-то возбудиться, но вялая усталость с привкусом разочарования отгоняла малейший намек на желание.
122 
