Сказка про Очень Маленькое Число

Жили-были Вселенские Константы. И куча разных переменных.

А среди них жила одна крошечная константа, характеризующая невесть что. Такая мелкая, что ее и не открыли еще. Вообще никто не знал, что она существует. Да что там — даже рядом с массой покоя фотона она казалась сущей козявкой. Но при этом маленькая константа имела свою гордость и очень ответственно относилась к своему постоянству. Не хотела расти ни за какие коврижки, сколько ее ни убеждали другие, более солидные константы.

— Ну подумай сама, — говорила ей Постоянная Планка, — что случится, если ты станешь всего в десять тысяч раз больше? Тебя, по крайней мере, тогда хоть вычислить смогут. А сейчас, из-за тебя одной, масса Вселенной не сходится с рассчетной! Тебе не стыдно?

Константе было стыдно, но она упрямо вздергивала подбородок — красивый жест, если бы кто-то смог его разглядеть.

— Да что ты вообще означаешь?! — набрасывалась на нее Третья Космическая (которая, по большому счету, не была настоящей постоянной, но держалась реди них благодаря обширным связям). — Ты что, отвечаешь за силу тяготения? Нет! За скорость света? Тоже нет.

— Я — коэффициент этой… ну… ее не открыли еще.

— Ну кого, кого?

— Ну… губельдючести.

— Да-а? И что же именно у нас обладает губельдючестью?

— Ну эти… кузявки.

— Кто?!

— Ну они мелкие такие…

— Кварки, что ли?

— Нет, другие. Их не открыли еще.

— А какая польза от этих кузявок?

— Не знаю я! Этого еще никто не придумал!

— А они не могут быть немножко более губельдючими? Пойми, ведь стыдно за тебя, ты нам весь справочник позоришь!

— Да не знаю! Может, могут, может, нет. А вдруг я увеличусь — и произойдет что-то страшное!

— Да у тебя мания величия! — припечатало Пи. — Мнишь о себе невесть что, а сама при этом стремишься к нулю!

Это была неправда. Константа не стремилась к Нулю. Она им восхищалась на растоянии, но это, конечно, не их собачье дело.

Прочие постоянные (и деже некоторые переменные!) стыдились находиться в одной компании с маленькой константой. И всячески ее унижали. Хотя, казалось бы, куда уж дальше. Константа и так была меньше некуда. Но стойко переносила все нападки — хотя это было нелегко. И даже когда на нее начинало давить Ускорение Свободного Падения, он держалась.

Очень долго держалась. С самого Большого Взрыва и почти до сего дня. Но в конце концов не выдержала. Попробуйте сами в течении стольких миллионов лет постоянно слышать, что вы — ничтожество! И константа, всхлипывая, устремилась к Нулю, который единственный ее ни в чем ни разу не упрекал (о да, Ноль — это совершенство, недаром же он Абсолютный!)

Тут бы и написать, что мир без нее рухнул. Но нет. Стоит, как видите. И внешне в нем даже ничего не изменилось. Но в мире больше не стало губельдючих кузявок — ибо, как известно, кузявки с коэффициентом губельдючести ноль существовать не могут. И никто никогда не узнает, что же они из себя представляли, и какую невосполнимую потерю понес мир, каких блистательных возможностей лишился. Если, конечно, от кузявок вообще могла быть хоть какая-то польза.

Зато масса Вселенной наконец-то сошлась с рассчетной.

Сказка про Абсолютное Зло

Некоторое царство, некоторое государство (скажем, тришестое и триседбмое соответственно) было царством Абсолютного Зла. Над ним никогда даже солнце не светило. Да и не нужно оно там было никому, потому что населяли ту страну сплошь нежить и нелюдь.

На черной-черной горе (на каждой) там стоял непременно черный-пречерный замок, в котором черный-пречерный колдун творил черные-пречерные дела. То дождь из дохлых лягушек вызовет, то ледяную стужу, то землетрясение. И всем это нравилось, потому что у всех в той стране били черные-черные сердца.

Вурдалаки и вампиры ходили друг на друга войной, к вящему удовольствию друг друга. потому что нет ничего милее для вампира или вурдалака, чем хорошая потасовка. Злые феи по десять раз на дню накладывали проклятия на все, что движется. И все, что движется, становилось от этого только хуже и оттого счастливее. Рыцари Смерти скакали на конских скелетах и то и дело вызывали друг друга на неравный бой, отстаивая бесчестие своих ужасных дам. В черных небесах порхали драконы и гарпии, оглашая окрестности немелодичными криками. Земля не родила ничего, кроме колючек и ядовитого плюща — любимых растений местного населения. Из глубоких провалов поднимались удушливые испарения, и толпы темных орков собирались там, чтобы понюхать. Повсеместно били фонтаны из болотной гнили и мазута, а в них плескались рыбьи скелетики… Короче, ужас, да и только.

  100