26 
Неожиданно я набрела на небольшой парк и поддалась искушению отдохнуть на одной из лавочек, подставляя незагорелое лицо солнцу, любуясь приземистыми, напоминающими огромные ананасы пальмами, кучкующимися на декоративном «пятачке» посреди парка.
В одиночестве я сидела недолго. Помимо меня, в этом небольшом парке был еще старичок, который неторопливо прогуливался по ухоженным, изогнутым, как лекала, дорожкам и бросал в мою сторону заинтересованные взгляды. Честно говоря, поначалу это внимание со стороны незнакомого человека меня немного напрягало: чего ждать от этого дедули? Конечно, на маньяка он никак не походил в силу своего уважаемого возраста, но вот прочно вбитые в голову опасения, порожденные нашей неспокойной московской жизнью, не давали расслабиться и здесь.
Дедуля, сделав еще пару кругов по парку, все же присел на противоположную скамеечку, маскируя свое любопытство к моей персоне простой старческой усталостью. Но в тот момент, когда я встретилась с ним глазами, широко улыбнулся и, будто я его уже пригласила, с готовностью пересел на мою лавку.
– Ола! – жизнерадостно поприветствовал он меня, словно старую знакомую. Я вежливо ответила по-испански «добрый день» и застенчиво улыбнулась. В конце концов, не съест же он меня! Правда, теперь, помня о недавнем языковом позоре в аптеке, я напряглась уже по другому поводу: как бы не ляпнуть что-нибудь невежливое.
– Я – Давид, – представился старичок, разворачиваясь ко мне вполоборота.
– Даша, – ответила я.
– Дача? – переспросил он. И я еле слышно вздохнула: ну что поделать, нет в испанском языке буквы, эквивалентной нашей «ш».
– Даш-ша, – повторила я с понимающей улыбкой.
– Дач-ча, – старательно постарался выговорить дедушка и, не справившись, махнул рукой и засмеялся.
– Извините, я плохо говорю по-испански, только изучаю, – постаралась сразу же обезопасить себя от языковых неудач я. – Иностранка.
– О! – понимающе закивал старичок и, как мне показалось, с уважением. – Откуда ты?
– Из России. Москва.
– Россия? – задумчиво произнес сеньор Давид и, взглянув на небо, пожевал губами. – Там холодно, да?
Наверное, одна из первых ассоциаций, возникающая у иностранцев при слове Россия, – холод. Помимо «водки», «медведя» и «балалайки».
– Да. Там другая осень. И зимой есть снег.
– О! Расскажи мне о России.
Как ни странно, между мной и старичком Давидом завязалась беседа. Новый знакомый слушал мой косноязычный рассказ с видимым интересом, ничуть не высмеивая ошибки, наоборот, даже похваливая мои скудные познания. А я, воодушевленная его похвалой, рассказывала и рассказывала – о том, где училась, где работала. О своей семье, оставшейся в далекой Москве – маме и отчиме. О подруге Вере, от которой получила сегодня несколько писем. И о том, что приехала сюда к мужу. Сеньор Давид, слушая меня, кивал и иногда, когда я делала небольшие паузы, чтобы подыскать слова, ободрял тем, что все в моей жизни будет складываться хорошо, я найду замечательную работу, например, в кафе или маленьком магазинчике, обзаведусь новыми подругами. Когда я закончила рассказывать, сеньор Давид сделал такую долгую паузу, словно глубоко задумался о чем-то своем. И когда мне показалось, что он и вовсе забыл о моем присутствии, медленно и осторожно, словно бережно доставая из шкатулки реликвии, произнес:
– Я знал одну русскую женщину.
– Да? Расскажите! Мне интересно.
– Русская женщина, да… – вновь задумался он, глядя не на меня, а на пятачок с пальмами перед нами. Впрочем, я усомнилась в том, что видел он их, а не картины из своих воспоминаний.
– Да, так эта женщина, – наконец-то повернулся ко мне сеньор Давид. – Я могу рассказать немного, только то, что знаю.
К сожалению, из его быстрой и сложной речи я мало что понимала. Но слушала с вежливой улыбкой, отчего-то не решаясь переспрашивать и просить говорить для меня медленнее и простыми фразами. Я кивала и поддакивала, делала серьезное лицо, если улавливала по интонации, что повествование идет о чем-то серьезном, улыбалась вместе с сеньором, если улыбался он, и удивленно поднимала брови, если вдруг старичок голосом выделял в своем рассказе какие-то моменты. Все, что мне удалось понять, так это то, что знал он эту женщину давно (а где с ней познакомился – в России или Испании, так и осталось для меня загадкой), что она была (или есть?) очень красивая. «Как ты», – сказал сеньор и коснулся легонько моих волос. Но она была не очень хорошая женщина. А почему – к сожалению, опять же не поняла. Может быть, я все же отважилась и задала бы сеньору Давиду некоторые вопросы, чтобы лучше разобраться в его рассказе, но в этот момент на дорожке показался другой старичок, который держал за руку старательно топающую крепенькими ножками девочку лет трех.
26 
