XVI

Билетов не оказалось. Инга, расстроившись, отошла от кассы, сжимая в руке непригодившийся паспорт. Вот уже второй день подряд она пытается купить билет до Москвы, и безуспешно. «На завтра или послезавтра – нет», – сказала девушка-кассирша с хмурым недовольным лицом – сказала как отрезала и потеряла к курортнице интерес.

Растерявшись, не зная, как поступить, Инга еще покрутилась в душном зале билетных касс, а затем снова метнулась к окошку:

– Девушка, а на какой ближайший день есть? Мне все равно – плацкарт, купе, верхняя, нижняя полка… Только бы как можно раньше.

Кассирша, поджав полные губы, бросила на Ингу как на нарушительницу спокойствия еще один недовольный взгляд и нехотя, словно делая великое одолжение, уткнулась в видавший виды компьютер. Она мучительно долго искала информацию, неторопливо щелкая по клавиатуре пальцами с облупившимся на коротких ногтях лаком, и Инга, вскипая от раздражения, еле сдерживалась, чтобы не поторопить эту ленивую, как утомленная солнцем Буренка, девицу. Наконец кассирша подняла тяжелые веки, покрытые густым слоем синих теней, и с еще большим недовольством нехотя провозгласила:

– На семнадцатое число.

И выжидающе уставилась на покупательницу.

– Давайте, – Инга протянула паспорт в окошко. Семнадцатое – это еще целых четыре дня. Уехать хотелось прямо сейчас, но что поделать.

Пока кассирша оформляла билет, Инга успела не спеша составить мысленный план развлечений на сегодняшний день. Впрочем, этот план не отличался оригинальностью и полностью копировал план вчерашнего дня: кафе-мороженое, где она без особого аппетита в полном одиночестве поковыряет ложкой ставшим безвкусным без Лизиного общества крем-брюле; потом – пара часов на надоевшем пляже, а перед сном – долгое чтение специально купленных вчера детективов. Город повернулся к ней спиной, отказался от нее, как от чужой. Он тоже, наверное, осудил ее за нелепую статью в журнале и наказал одиночеством, заточив в своем плену еще на четыре дня. Видимо, этот провинциальный город, в котором она родилась, все-таки не простил ей измены с блестящей высокомерной столицей и изощренно отомстил, подарив чувства, а затем с веселой удалью их растоптав.

Лизку только жалко… Она-то ни в чем не виновата. Увидеться бы с ней перед отъездом. Втайне от Чернова.

Если бы Инга на отдыхе вела плановик, то сейчас с чувством выполненного долга поставила бы галочку в графе «исполнено» напротив записи «съесть крем-брюле»; она даже перевыполнила задание, умяв две порции мороженого (вторую – за Лизу). А еще – «галочку» напротив записи «поваляться на пляже». Кто бы мог подумать, что она станет заставлять себя отдыхать так, словно выполняет рутинную работу… Инга сняла солнцезащитные очки и, перевернувшись на живот, уткнулась лицом в сложенные перед собой руки. И, разморенная солнцем, не заметила, как уснула.

Ей снился странный сон. Она вновь видела себя десятилетней, только на этот раз «встретилась» не с бабушкой, а с мамой. Они втроем – она, мама и Вадим, тоже в десятилетнем возрасте, – прогуливались по парку с аттракционами. И в тот момент, когда брат, заметив павильон с детским авторалли, помчался занимать очередь, Инга увидела шатер наподобие циркового. Как завороженная, остановилась она напротив мигавшей разноцветными огнями вывески, сулившей незабываемое путешествие в Королевство Кривых Зеркал.

– Мама, пойдем? – оглянулась она на чуть приотставшую мать.

– Но вы же с Вадимом собирались покататься на машинках, – удивилась мама и вытянула шею, выглядывая в толпе возле павильона с авторалли сына. Вадим уже махал им рукой из очереди, нетерпеливо подзывая.

  71