17 
— Хмм, что-то гормональное, возможно. Ну и транквилизаторы, вы же их каждый день принимаете.
— Но послушайте, почему это не может быть просто любовью?
— Любовь — это выдумка, ее нет. Есть просто похоть, а есть похоть с обоснованием. Есть неуравновешенная психика и боязнь одиночества. А любви нет. Поверьте мне, я в этом разбираюсь.
— Но этот человек… Он же… она же… В общем, это лучшее в мире существо. Не безупречное, а лучшее. В моих глазах, понимаете?
— Это всего лишь проекция ваших желаний. Не знаю, что там вообразил себе Джон Донн, но человек человеку — остров. И с одного острова в бинокль можно разглядеть только песчаный пляж и пальмы на другом острове. И то, что у вас такой же пляж и такие же пальмы, еще ничего не значит. Вы никогда не узнаете, что там, в глубине острова.
— Маяк.
— Что, простите?
— В глубине острова — маяк. Как же иначе.
— Очень романтично.
— Нет, не романтично. Просто это единственный возможный вариант. Иначе зачем все это вообще?
— Ну, риторические вопросы, как правило, не требуют ответа, но я отвечу. Это жизнь. В ней мало хорошего и интересного, честно говоря. И ваше сознание готово заполнить маяками даже пустыню Гоби, лишь бы не выяснилось, что все именно так как есть. Ладно, пора мне, пожалуй. Подумайте о том, что я вам сказал.
— Не буду.
— Дело ваше.
Граф Дракула похлопал по колу, на котором висел его собеседник, поглубже надвинул капюшон и пошел дальше. Из-под развевающегося на ветру плаща предательски вылезали то край смешного белого крылышка, то колчан со стрелами.
СКАЗКА ПРО ДОЛГО И СЧАСТЛИВО
Все начиналось как обычно: они жили долго и счастливо и умерли в один день. Самое интересное случилось уже после смерти. К ним явились два ангела-близнеца, каждый в нимбе и с папиросой, и предложили им несколько вариантов. Царствие небесное, конечно, но там очереди; плюс грехи-то у вас разные, того и гляди попадете в два разных отделения.
Она хмыкнула, изучая свои бесплотные руки, он просто покачал головой, тоже, само собой, бесплотной.
Ангелы примостились рядом на одной табуретке и одобрительно закивали. Еще можно дать вам новые личности, у нас как раз парочка освободилась. А вы у нас на хорошем счету, все-таки «долго и счастливо» — это в наше время раритет. Обычно либо одно, либо другое. А если у вас будут новые личности, возможно, вам удастся научить еще кого-нибудь этому «долго и счастливо».
Она посмотрела на ангелов как на идиотов. Он стрельнул у ангелов папиросу, прикурил от проплывающей мимо шаровой молнии и объяснил, что «долго и счастливо» — это свойство организма не одного человека, а двоих. Ангелы были в недоумении.
Но, с другой стороны, раз у вас все так хорошо, может, вы и в новых телах найдетесь?
Ангелы, конечно, лукавили, но они согласились, как будто найти друг друга на земном шаре — это что-то вроде похода в булочную. Вообще, специальным законом ангелам было запрещено удивляться, но тут они ничего не смогли с собой поделать и обреченно нащупали в карманах квитанции на выплату штрафа.
Он и она переглянулись. Он улыбнулся, она протянула руку, потом передумала и просто улыбнулась в ответ. Она решила, что так будет правильнее, ведь они еще встретятся.
Новые их жизни начались вполне обыденно и продолжились не менее заурядно. Она жила на окраине Москвы и ходила в школу по грязному мартовскому снегу, он бегал по улицам маленького английского городка, болел за «Манчестер Юнайтед» и участвовал практически во всех местных драках и потасовках.
В детстве она часто спрашивала маму, курят ли ангелы. Мама, которая к тридцати годам неожиданно решила истово уверовать, смотрела на дочку в ужасе и говорила: «Конечно нет». Дочка задумчиво хмыкала и таскала у дедушки папиросы.
Он не задавался подобными вопросами, но время от времени брал баллончик с краской и шел разрисовывать стены. Рисовать он мог только крылья и чьи-то глаза.
В восемнадцать лет она вышла замуж, в двадцать развелась, оставшись в недоумении от того, что люди называли «семейной жизнью». Он потерял девственность в тринадцать, а интерес к сексу в двадцать три, когда окончательно понял, что добиться может любой — гораздо сложнее понять, что делать на следующее утро. Он предпочитал пить в пабах, смотреть футбол и иногда, сидя на берегу мелкой грязной речки, покуривать траву и разглядывать другой берег.
17 
