Последние отзывы

  98  

Вечер наступал постепенно, и вдруг Ида поняла, что надвигается тот самый момент, которого она боится: сейчас ей предстоит отвести Идальго в загон и возвращаться домой. Николай почти наверняка исполнит свою угрозу. Что делать? Искать провожатого? Срочно подцепить какого-нибудь парня и назначить ему свидание у себя дома? Но это, во-первых, нечестно по отношению к парню, а во-вторых, Ида совершенно не умела цеплять незнакомых парней…

В конце концов она решила поступить как честный и гордый человек — высоко поднять голову и без боязни идти в одиночку. Будь что будет! Она не покажет Николаю, что боится его. «Ты можешь меня убить, но ты не заставишь меня бояться!» — приблизительно так.

С каждым мгновением ощущение опасности усиливалось. За ней следили. За ней крались по пятам. Иде стоило больших усилий не ускорять шаги и не оборачиваться.

Наконец он показался. Вынырнул прямо перед ней — выскочил из-за куста, как чертик. Широкая улыбка светится в легком сумраке белой ночи.

— Привет. Ты мне, кажется, не рада?

— Не рада, — сказала Ида. — Пропусти, пожалуйста.

— А, так мы уже просим! — насмешливо протянул Николай. — Голубушка, я тебя предупреждал. Давай лучше по-хорошему.

— Не по-хорошему, не по-плохому, никак! Пусти! — вскрикнула Ида, потому что он крепко взял ее за руку повыше локтя.

— Еще чего! — Он продолжал смеяться. — Идем-ка. Я покажу тебе, что значит — быть взрослой.

— Мама! — закричала Ида, забыв о своем намерении оставаться гордой и бесстрашной.

— Мама не поможет, — сказал Николай и потащил ее за собой.

— Идальго! — вопила Ида. — Помогите!

Николай тащил ее в подворотню, за которой начинались проходные дворы: один проем нанизывался на другой, создавалась жуткая перспектива, в конце которой зияло ничто — тупик, тьма.

Ида больше не кричала: Николай зажал ей рот отвратительной прохладной ладонью. Рука на ощупь была как будто неживая, вялая, и только по краям — твердая, точно из деревяшки. Ида несколько раз лязгнула зубами, норовя укусить, но исполнить желаемое не удавалось: тонкая кожа на слабом мясце оставалась недосягаемой.

Девушка отчаянно цеплялась ногами за камни, за корни деревьев, за любую выпуклость на мостовой. Николай легко отрывал ее от земли и волок все дальше и дальше.

Неожиданно впереди послышалось лошадиное ржание. Это не был голос пони, резкий и насмешливый; тонко, призывно ржала большая лошадь. Ида решила было, что ей чудится, но, судя по всему, Николай тоже услышал странный звук, потому что остановился и навострил уши. Ржание повторилось.

— Что за черт! — промолвил досадливо Николай и снова двинулся вперед.

Из подворотни, уходящей от проходного двора вбок, донесся отрывистый легкий стук копыт, и во двор влетела лошадь. Это был индейский мустанг, рыжий, с беспорядочно разбросанными белыми пятнами, с развевающейся белой гривой и гневно задранным огненным хвостом. Громада лоснящегося мощного конского тела надвигалась на Николая и девушку.

Взметнувшаяся грива разлетелась, застилая лоскутное небо в неровном четырехугольнике двора. Раздутые ноздри выдыхали сердитое пламя.

Затем конь задрал копыта и опустил их прямехонько Николаю на голову. Ида, освобожденная от хватки насильника, завизжала и откатилась в сторону. Николай неприятно хрипел, стуча ногами по вытоптанному газончику. Конь отпрыгнул, снова тонко заржал и подбежал к Иде. Девушка быстро села, подтянула колени к подбородку и бросила взгляд наверх. К ней из поднебесья тянулась благородная лошадиная морда. Она невольно потянулась навстречу, и носы их соприкоснулись.

— Я же говорил! — раздался в ее сознании знакомый голос. Развеселое хихиканье сопровождало эти слова. — Я ведь тебе обещал, Ида! Мы друзья — не так ли?

— Ты убил его! — сказала Ида, мелко дыша.

— Ну да? — удивился Идальго. Он повернул голову и несколько секунд рассматривал Николая. Тот глядел в ответ стеклянными глазами. Идальго понюхал его и брезгливо отодвинулся. — Разве он не хотел убить тебя? Успокойся-ка! Ладно?

Ида молча трепала его гриву. Потом уцепилась покрепче, встала.

— Садись, — предложил Идальго, приплясывая. — Сегодня покатаемся по-настоящему!

Она вскочила на спину своего мустанга так ловко, словно всю жизнь только этим и занималась, пригнулась, ласкаясь щекой о жесткую гриву, и они вдвоем вылетели из ловушки подворотен, точно лохматая индейская стрела, выпущенная из лука. Идальго и всадница помчались по ночным улицам — к набережной, к таинственной Неве, где играют призрачные огни, и дальше, дальше, к прохладному дыханию пригородных парков, а затем, полукольцом, — обратно, по певучим мостовым белых ночей, мимо праздных прохожих, мимо пьяных гуляк и бездарных уличных музыкантов, сквозь фальшивое пение под караоке, прыжками через густо заселенные скамейки, к памятнику Пржевальскому — где есть преданный верблюд и дикая лошадь, — везде, везде, везде…

  98