97 
Девушку будто смутил его взгляд, скользящий по ее рукам, а может, она просто, переживая историю Долорес, приподняла одну руку. На какое-то мгновение, затмившее его разум, Сальвадору показалось, что сейчас он увидит знакомый поворот кисти. Но Анна просто поставила руку на локоть и опустила на кулак подбородок, явив его взору маленькую родинку возле выступающей косточки запястья. И эта маленькая родинка свела его с ума не меньше, чем когда-то сводили с ума повороты кистей Долорес.
А Анна незаметно для себя вдруг слегка подалась к нему вперед через стол, выказывая тем самым полное доверие. Он еле удержался от спонтанного движения протянуть ей навстречу руку и накрыть ее лежащую на столешнице ладонь своей. Или коснуться пальцем той пресловутой родинки у косточки. Отрезвило его ее движение, когда она вдруг бессознательно покрутила обручальное кольцо на пальце. И у него вдруг на мгновение перехватило дыхание – как от удара, когда его Долорос, преданную им, уводил тот, кто имел на нее все права.
…А он, тот, другой, которому сидящая напротив него девушка ответила «да» и с кем скрепила союз брачным поцелуем, кому клянется в верности и любви жаркими от полыхающей между ними страстью ночами, он, тот, другой, целует ее в эту родинку на запястье? Рассматривает ли ее руки миллиметр за миллиметром, не прикасаясь к ним губами, а лаская их лишь взглядом? Или овладевает ею, довольствуясь лежащими на поверхности «тайнами» и не догадываясь о скрытых секретах, которые можно открывать ночь за ночью на протяжении долгой или не очень – кому как отведено судьбой – жизни?
Видимо, эти мысли отразились в его взгляде, потому что Анна вдруг нахмурилась, а затем вопросительно вскинула брови. Он качнул головой и с трудом отвел взгляд от кольца на ее пальце. Перевел взгляд на ее губы, приоткрытые будто для поцелуя…
– И что стало с той девушкой, с Долорес? – спросила она. И по нетерпению, смешанному с некоторым удивлением, он понял, что уже давно молчит, рассматривая губы Анны.
– Умерла, – ответил он. – Муж запер ее. От потрясения у нее случились преждевременные роды, ребенок не выжил. А ее, обессиленную, обескровленную, держали взаперти – наказанную, проклятую, опозоренную. Она ждала, что музыкант придет за ней, но не дождалась. Ей сказали, что его убили, и она просто не захотела жить без него. Ее убило лживое слово. Она погибла в пожаре, который сама спровоцировала.
– А музыкант?
– А он опоздал, – криво усмехнулся он. – Пришел ночью и увидел огонь. Его убили там же, возле догорающего дома. Вот так Сальвадор бесславно погиб от удара в спину.
– Погоди! – воскликнула Анна. – Как ты сказал? Сальвадор?
Он только сейчас понял, что, рассказывая эту историю ей, ни разу не назвал имени музыканта.
– Да. Его звали Сальвадор.
– Но… – В ее изумрудного оттенка глазах прочиталась растерянность. – Мне ты тоже представился Сальвадором. Это твое настоящее имя или ты взял его себе в память о том музыканте?
Он усмехнулся, достал из кармана бумажник, а из него – пластиковую карточку и протянул Анне. Пусть у нее не останется ни капли сомнения в том, что он с ней куда откровенней, чем на исповеди у священника.
Она повертела в пальцах удостоверение личности и протянула обратно.
– Сальвадор Сегура Отеро? – удивленно спросила она.
– Семейная легенда гласит, что для будущего ребенка уже было заготовлено имя. Но роды были чрезвычайно сложными и якобы во время их моей матушке явился Спаситель. Она благополучно разрешилась от бремени, а родившемуся мальчику, то есть мне, дала имя Сальвадор.
– С таким же успехом могла наречь тебя и Хесусом – не такое уж тут редкое имя.
– Могла. Но Сальвадор, видимо, ей понравилось больше.
– А фамилия Сегура? Такая была у последнего владельца гитары. Он просто твой однофамилец или родственник?
– Отец, – ответил Сальвадор, наслаждаясь изумлением в ее глазах, вызванным этим сюрпризом.
– Но почему ты сразу…
– Думал, догадаешься, что я имею отношение к тому владельцу, в чьей квартире ты побывала, – усмехнулся он.
– Твой отец недавно умер…
– После того, как отнес гитару в магазин.
– Соболезную.
Он слегка склонил голову, принимая ее сопереживание.
– Я нашел гитару, одержим которой был. Узнал ее так же, как и те трое музыкантов из прочитанных тобой историй. И дело было не только в отличительной детали – орнаменте. Я ее почувствовал.Но мой отец, знавший о моих поисках и прочитавший записанные когда-то мной истории, решил поступить иначе. Бедный, думал, что спасет меня от рока тем, что отдаст гитару в другие руки. Но это судьба, Анна. Я и эта гитара связаны так неразрывно, что ничье вмешательство не может нарушить эту связь. Мы с ней будто одна душа.
97 
