очень нудно 
35 
— Дробь машина! Отставить рубить концы! Свистать всех наверх!
И как засвистит сам молодецким посвистом! Сбежались все и начали думать.
— Я знаю, — говорит старпом. — Если поглядеть этому самому голландскому капитану в глаза, то обязательно жив останешься.
— А корабль? — спрашивает капитан.
— Про корабль мне ничего не известно.
— Нет, это нам не подходит. Давайте думать дальше.
А «Летучий Голландец», не рассчитав (наш корабль-то машину застопорил), проскакивает мимо и делает поворот оверштаг, чтобы закончить свое черное дело.
Чужеземный капитан, видя, что на советском корабле все стопились вокруг капитанского мостика при полном отсутствии паники и страха к его кораблю и к нему лично, начинает бегать по палубе и кричать всякие ругательные слова:
— Бом-брам-стеньга, йоксель-моксель, нактоуз на плашкоуте!
Так он кричит и топает своей деревянной ногой.
— Кажется, что-то у него там с женщиной было, — говорит радист. — Может, ему женщину нужно?
— Нет уж, фигушки, — отвечает ему буфетчица Галина. — Этот ваш голландец ободранный какой-то. Я ему, конечно, могу с бака голый зад показать или что другое, а совсем — я не согласна. Козел он вонючий, вот что я вам скажу.
Тут иностранца, в этот момент подошедшего борт к борту, совсем злоба взяла:
— А за козла ответишь! — кричит. И палкой махается.
Но как раз вспомнили, что на собрании отсутствует помполит.
— Вот кого нам звать надо! — закричали все. — Он-то нам все и растолкует как решения партсъезда.
Сбегали за помполитом, разбудили, объяснили, что случилось.
— На тебя, — говорят, — вся надежда.
Помполит подумал, китель оправил и сказал:
— Переправьте-ка меня на иностранца, я там разъяснительную работу проведу.
Прикинули силы, подобрали матросов покрепче и перебросили помполита «Голландцу» на палубу, когда тот в очередной раз мимо проходил. Ну, суета, свалка там. Вдруг «Голландец» развернулся и — фьють! — стрелой за горизонт.
А тут и пограничный катер подошел.
После этого капитана на берег списали. По состоянию здоровья, за то, одним словом, что помполита утратил.
Но тот не больно-то и переживал, рассуждая так: «Встретишь еще раз того „Летучего Голландца“, а ведь неизвестно, как там помполит этих архаровцев навоспитывал — может, еще хуже придется».
Так он и мне рассказывал. Я сам у него водку пил, усы мочил да бородой вытирался.
БАБА КЛЕПА
Однажды в пятницу я жил в маленькой деревне. Она была такая маленькая, что никакой картограф, даже с самым университетским образованием, не мог бы ее уместить на карте.
Жил я у бабы Клены. Бабу Клену по-настоящему звали Асклепиодотта Власьевна, но она очень стеснялась своего имени и даже не стала получать паспорт. Стеснялась она, стеснялась, да так, что не вышла замуж. Потом, правда, выяснилось, что выходить уже не за кого, потому что все ее односельчане вымерли.
Радио
На стене у бабы Клепы висело радио. Оно было затейливо прикреплено маленькими проводочками к другим проводочкам, торчащим из стены.
Да и само радио было затейливое-затейливое. Только разве не работало. Как-то раз баба Клепа попросила меня починить хитрый аппарат.
Я подходил к нему справа и слева, хмурил брови и открывал широко рот. Когда мне надоедало держать рот открытым, я говорил какие-нибудь умные слова:
— Диод три-дэ-пять… Фонит, стало быть, а может, строчник погорел, или кондер пробивает…
Наконец бабе Клепе надоело слушать мое бормотание, и как она плюнет! Но не в меня, а в радио. Оно и заработало.
Правда, как-то странно.
Не говорит ничего, только шипит. То злобно шипит, то ласково. Мы по этому шипению научились погоду предсказывать.
Липучка
А с потолка у бабы Клепы свисала липучка. На липучке были прикреплены мухи.
Липучка была такая липкая, просто ужас! Однажды к ней приклеился даже страховой инспектор! Но это совсем другая история.
Творожные лепешки
По утрам баба Клепа пила молоко, днем кушала щи, а вечером делала творожные лепешки. Лепешки у нее были замечательные и они нравились всем — мне, кошке Ласочке, которая всегда спала на подоконнике, тяжело вздыхая, приблудной собаке неизвестного имени и самой бабе Клепе.
Но вот беда, их запах очень нравился большому усатому таракану, который жил у бабы Клепы за печкой.
35 
