26 
– Обесчестили? – предположил старик, и мальчик нетерпеливо заерзал в своем углу, сгорая от жадного любопытства.
– Похоже на то, – с готовностью подтвердил Сенька. – Гадают только, по своей ли воле она пошла в кузницу или ее туда заманили? Сторожа Михайлу арестовали, потому что нашли его валяющимся пьяным неподалеку от того места. Да только, говорят, зря его обвиняют: Михайлу уже давно не девки интересуют, а выпивка. Скорей всего он от старухи Козловой, самогонщицы, мимо кузницы шел, упал и уснул. Да разве докажешь! Михайла-то и как его звать не помнит, а уж про то, что случилось ночью… Настасья-то померла, как и другие девки…
О том, что раньше при похожих обстоятельствах в окрестных деревнях умерли несколько молодых девушек, мальчик слышал и от того же Сеньки, и от других жителей. Красавиц находили в безлюдных местах раздетыми, окоченевшими и без следов насильственной смерти.
– Не иначе как сам дьявол тут поорудовал, – заметил испуганно Сенька и торопливо перекрестился.
Старик недоверчиво хмыкнул:
– Ну-ну, прямо-таки дьявол…
– А то! Накануне гибели и Настасьи, и других девиц в деревнях замечали появление незнакомца. То черноволосого и чернобрового, то русого и голубоглазого, то ярко-рыжего, как июльское солнце. Разные обличья, но люди говорят, что это все один и тот же незнакомец. Дьявол, который соблазняет невинных девиц и потом их умерщвляет. А иначе как объяснить то, что девки будто старились перед смертью? Вот и Настасью обнаружили седой, как твоя борода.
Мальчик почувствовал, как по спине прошла волна мурашек: ему было и жутко слушать рассказ Сеньки, и безумно интересно. Эти ощущения напоминали ему прикосновения листа мать-и-мачехи к коже: с одной стороны холодит, с другой – ласкает теплом. Смесь ледяного ужаса и обжигающего любопытства. Он ждал, что скажет старик на народные домыслы. И ему казалось, что ответ старика и окажется той разгадкой, которую ищут возмущенные и напуганные жители деревень. Слова своего наставника мальчик принимал так свято, как слова заговоров из книг в потертых переплетах.
Но старик, замешкав с ответом, вдруг быстро глянул в угол, в котором сидел мальчик, и, заметив, что тот вовсе не читает, а ловит каждое слово из разговора, рявкнул:
– Чего уши развесил?! Делай то, что тебе велено!
Мальчик поспешно уткнулся в книгу и забубнил вслух.
– А ты, Сенька, отправляйся подобру-поздорову, нечего мне мальца своими разговорами от дела отвлекать.
– Так ведь девка-то… Жалко, – растерянно пробормотал мужик, прижимая к груди пузырек с драгоценной настойкой.
– Жаль, конечно. Но вот что я тебе скажу: все эти людские домыслы не стоят и яйца выеденного. Ишь чего придумали – дьявол! Ищите среди своих, кто девок морит. Вот и весь сказ.
– Да дык… – попробовал возразить мужик, но старик так на него глянул, что тот поспешил распрощаться и, вжав голову в плечи, отчего стал совсем похож на собачонку, выскользнул из избы.
Мальчик еле слышно вздохнул, не в силах справиться с разочарованием: версия местных про дьявола казалась ему куда интересней, чем банальное предположение старика о том, что в смерти девушек повинен кто-то из жителей…»
Этот отрывок показался Нике наиболее интересным. Но он, как и другие, не давал ответа ни на один из вопросов: ни почему Эдуард уничтожил свою рукопись, ни кто был отправителем пакета, который она вчера получила с курьером, ни о чем предупреждала ее анонимная записка, ни зачем эти отрывки ей вообще прислали. И есть ли какая-то связь между остатками рукописи и предупреждением (или угрозой?) об опасности? Чем больше Ника перечитывала эти эпизоды, тем больше у нее возникало вопросов. Были ли они вырваны из текста случайно или подобраны специально, потому что в них крылась какая-то разгадка? Но единственной фразой, которая зацепила Нику, была та, которая говорила, что умершая девушка перед смертью поседела. Как и Стас Шатров.
Ох, Эдичка, Эдичка, любитель шарад и кроссвордов… Знала бы она, что все так повернется, нашла бы время для приятеля в их последнюю встречу, опоздала бы на интервью – и черт с ним! Ну почему она так легкомысленно отмахнулась от Эдички в тот вечер, даже несмотря на то, что он явно был чем-то встревожен и напуган? Помнится, Эдуард, отдавая ей конверт, сказал, что остальное передаст позже и заодно все объяснит. Значит ли это, что еще кое-какие отрывки из его рукописи сохранились? Или те листы, которые ей вчера прислали, и были теми фрагментами, о которых упомянул приятель? На всякий случай надо бы позвонить родителям Эдуарда и попросить у них разрешения поискать еще какие-нибудь следы уничтоженной рукописи. Ника бросила взгляд на часы, убедилась в том, что время для звонка уже позднее, и пообещала себе завтра же связаться с родителями Эдички, после чего со вздохом придвинула к себе последний лист и зябко поежилась. В комнате стало вдруг прохладно, будто внезапно распахнулась форточка. По скуле и по затылку ледяной ладошкой прошелся ветер. Холодно стало даже изнутри, и Ника подумала, не встать ли ей за пледом. Да только при всем своем желании не смогла пошевелиться, скованная и этим мертвым холодом, и вдруг возникшим ощущением, что в комнате она не одна. Ника остро почувствовала чужое присутствие, и душа равномерно и неумолимо стала наполняться страхом, словно тонущая в пруду емкость – водой. Наверное, так холодно и страшно ей не было еще никогда. Возможно, тому виной был выпитый алкоголь, но темнота, чуть разбавленная слабым светом от подрагивающего язычка пламени, вдруг показалась более густой, плотной, трансформирующейся в почти осязаемое, но невидимое нечто. Таращась в темноту и ничего, кроме нее, не видя, Ника чувствовала, как нечто медленно и неукротимо надвигается на нее. И в тот момент, когда девушка собралась усилием воли вскочить с места, это нечто, словно угадав ее намерения, разорвало тишину неожиданным и громким воплем. И одновременно с этим по глазам ударила яркая вспышка.
26 
