очень нудно 
43 
Егор ничего не ответил, открыл дверь и вышел на морозный воздух. Чуть позже из машины выбралась и Ника.
– Не холодно? Без куртки-то? – равнодушно поинтересовалась она.
Он неопределенно пожал плечами, не говоря ни «да», ни «нет».
– Может, чаю хотите? – вдруг предложила Ника.
Егор удивленно на нее вытаращился:
– Чаю?..
– Я взяла с собой термос. И сделала бутерброды. Хотите?
– Валяйте! – весело согласился он и впервые за все время улыбнулся. Улыбка у него оказалась приятной, располагающей, к тому же, как показалось Нике, она делала невыразительные черты лица Егора более привлекательными.
Ника с готовностью обежала внедорожник и по-свойски открыла багажник.
– Егор, помогите мне, пожалуйста.
– Что вы сюда нагрузили? Половину гардероба? Или бутерброды столько весят? – съехидничал он, с трудом вытаскивая ношу из багажника. Ника промолчала и, когда мужчина поставил рюкзак прямо на снег, ловко развязала шнурок и извлекла огромный термос и увесистый пакет.
– Ого! С вами с голоду не помрешь, – похвалил Егор.
– Опыт. Не во всякой командировке получается питаться в ресторанах, – поддела она его. – Впрочем, не обольщайтесь, я не такая уж хозяйственная. Чай приготовить и бутерброды сделать могу, остальное – нет.
– Я уже заметил, – беззлобно усмехнулся он, намекая на полуфабрикаты, которыми Ника потчевала его накануне.
Перекусили они тут же, на свежем воздухе. Пить горячий чай под снегом показалось вкуснее, чем в комфортабельном салоне машины. Они по очереди отпивали маленькими глотками ароматный мятный чай из крышки термоса (кружка затерялась где-то на самом дне рюкзака), и было в этом процессе что-то интимное. «С Андреем бы так…» – подумала Ника, но без привычной грусти.
– Может, перейдем на «ты»? – предложил Егор, протягивая девушке пустую крышку от термоса. Видимо, тоже подумал, что в распитии чая из одной крышки, на пустой дороге, под ленивым снегом есть что-то сближающее, стирающее официальные рамки, растапливающее взаимное раздражение.
– Давай, – просто согласилась Ника, убирая термос и пакет с оставшимися бутербродами обратно в рюкзак. – Ну что, в путь?
Какое-то время они ехали молча, но было это молчание не неловким, а сытым и удовлетворенным.
– Какие у нас планы? – первой нарушила тишину девушка.
– Объехать городские гостиницы, узнать, не останавливалась ли в них моя сестра. Еще, возможно, больницы. Хоть мои люди и обзвонили уже все больницы в этой округе.
– Ясно. Я бы еще съездила к тому заброшенному дому, в котором мы со Стасом останавливались на ночлег. Вдруг Валерия добралась до него. И поспрашивала бы жителей в окрестных деревеньках…
– Само собой, – кивнул Егор, не отрывая взгляда от дороги. Немного помолчал и задал вопрос, который уже давно вертелся у него на языке: – Скажи, ты ведь согласилась поехать со мной не только из-за пропажи Леры, но и из личного интереса. Так ведь?
– Не буду обманывать. История с уничтоженной рукописью, смерть моего друга от сердечного недуга, которым он не страдал, похожая смерть Стаса – все это не дает мне покоя. Хотелось бы узнать об этом больше, только с какого краю начинать – не знаю. Была зацепка – баба Акулина, да и та померла.
– Можно поискать тех, кто ту бабку знал. Ваш друг ездил к ней? Если так, то его приезд не остался незамеченным.
– Дело в том, что я не знаю, ездил Эдичка к Акулине или нет. Но было бы неплохо вновь съездить в Лески и расспросить жителей. К сожалению, в первую мою поездку не представилось возможности поговорить с местными, я ничего не рассказала Стасу о своем интересе, мы выполняли лишь редакционное задание. Да и, если честно, не думала, что история получит такое продолжение.
– Возможно, мы съездим в ту деревню, в которой проживала нужная тебе бабка, – согласился Егор.
– Но, конечно, на первом месте – поиски Леры, – поспешно вставила Ника. Не хотелось бы, чтобы он подумал, что отправилась она в поездку лишь из любопытства.
* * *
Ему никогда не было так больно… Так больно, как сейчас, когда он вглядывался в любимое лицо, пытаясь узнать в этих чужих острых линиях знакомые черты – плавные переходы, нежные изгибы, наивную мягкость. Когда пытался в потухших глазах найти прежний живой блеск. Когда мысленно молил истончившиеся и потрескавшиеся губы о мимолетной улыбке. Когда, прикоснувшись к желтой пергаментной коже, не ощутил под пальцами персиковой бархатистости. От нее прежней осталось только имя. Но когда он позвал ее, в ответ услышал еле различимый шепот:
43 
