274 
Эйлин погладила его по руке.
– Ну так и было с натуры. А потом ее Дюлак увидел и тоже нарисовал. И очень удачно, что именно он, потому что он никуда, кроме Англии, не уезжал. Сидел как сыч на берегу в своем Дувре. Стало быть, можно абсолютно точно определить, где она жила, эта русалочка. Может, она и сейчас там живет. Только старенькая уже. Съездим?
– Ты смеешься?
– Немножко. Но съездить в Дувр, правда, можно, вон солнце какое.
– Поехали.
– И маску возьмем. Поищем.
– И ласты. И притворимся, что мы ее родственники.
– Тогда быстро идем домой и все доделываем, чтобы в субботу на два дня слинять.
На следующий день Олаф заказал все альбомы Дюлака, которые были в библиотеке (безрезультатно). Еще через день он нерешительно постучался в дверь с надписью: «Профессор Мартенс. Факультет искусствоведения».
– Ван Дарем, – нахмурился профессор, – а я-то надеялся, что мы с вами распрощались в конце вводного курса. Вы внезапно заинтересовались золотым веком?
– Я, – Олаф быстро протиснулся в дверь, – я, профессор, хотел вас спросить об Эдмоне Дюлаке. Я просмотрел библиографию…
Профессор удивленно поднял брови.
– Так вот, есть несколько книг с его иллюстрациями, которых у нас в библиотеке нет. В Оксфорде тоже. И в Парижской школе искусств – тоже. Вы мне не посоветуете, куда обратиться? А то мне везде отказывают…
– В Вавилонскую библиотеку, – пробурчал профессор. – С чего бы это такой интерес к посредственному викторианскому акварелисту? Он что, вашу бабушку рисовал?
– Почти, – покраснел Олаф. – Извините за беспокойство, профессор.
* * *
Вечером Эйлин сказала, что профессор Мартенс – известный козел, а Олаф – бедный и несчастный, и вообще как так можно. Потом, хихикнув, напомнила, как на первом курсе они подкладывали в портфель профессору трусы и лифчики, и предположила, что у профессора вследствие этого была сложная личная жизнь.
– Представляешь, приходит он домой, к госпоже Мартенс, а у него в портфеле лифчик. Ну, студенты подложили. А завтра – опять. И опять. Вот мы были гады мелкие… Кошмар, если вдуматься. Неудивительно, что у него на лекциях каждый раз было такое лицо… Так что он тоже бедненький.
– Вообще-то да, – Олаф сразу перестал обижаться на профессора. – Кстати, идея заказать книжки в Вавилонской библиотеке – исключительно богатая.
– Интересно, они принимают заказы онлайн?
– Ты что, какой онлайн. Только бутылочной почтой. Ну или во сне.
– Ах да. Точно, у них с айпи-пакетами беда. Я забыла. Завтра, между прочим, пятница. Ты про ласты шутил или серьезно говорил?
– Плюс восемь в Дувре обещали.
– Ну тогда придется без ласт. Не забудь зарядить телефон.
Олаф поставил телефон на зарядку, почистил зубы, еще раз проверил почту, побродил немного вокруг холодильника, потом наконец забрался в кровать и попытался освободить хотя бы кусочек жизненного пространства. Эйлин спала, свернувшись в клубок в центре кровати, как кот. Он медленно и осторожно передвинул ее к краю. Эйлин нахмурилась и забормотала во сне что-то очень серьезное. Книжки, наверное, в Вавилонской библиотеке заказывала.
* * *
На пристани было ветрено и солнечно, они рассмотрели все корабли, кораблики и лодочки, зашли в каждый сувенирный магазин и выпили по бутылке пива с сушеными кальмарами. В одной из лавок Эйлин купила магнитик, маленького красного краба, держащего в клешнях плакат «Дувр! Настоящий крабовый суп!».
– Зачем тебе магнитик? – удивился Олаф. – У тебя же нет холодильника.
– Надо с чего-то начинать, – рассудительно ответила Эйлин. – Вот, я начала. И потом, можно на твой холодильник повесить, все равно я у тебя целыми днями торчу… Ой, смотри, какое там! Это просто…
Олаф повернул голову и увидел на дальнем причале невероятных размеров парусник. Его, до пятнадцати лет жившего в Амстердаме, было довольно трудно удивить парусным кораблем, но этот… Он был похож на деревянный небоскреб, увенчанный мачтой.
– Пошли посмотрим! – потянула его за руку Эйлин. – Пойдем скорее, это ж надо, как это я его пропустила?!
Корабль был развернут кормой к причалу. От кормы к набережной вела довольно широкая лесенка, вся резная и даже покрытая вытертым красным половиком. Рядом с лесенкой стоял хмурый молодой человек в камзоле и треуголке и курил папиросу.
– Съемки? – тоном знатока спросил у молодого человека Олаф.
– Плановое посещение, – ответил юноша. Олаф не понял, что он имеет в виду, но юноша прибавил: – Уже пять, вам бы поспешить, а то до завтра придется здесь торчать.
274 
