с удовольствием перечитала 
20 
— Узнать бы, кто все это… — ожесточенно оборвал Шельга.
Быков посмотрел на него, как на сглупившего мальчишку.
— Здесь не найдешь врага, Шельга. Это не инопланетяне и не террористы… и, может быть, даже не закон природы. Мы не знаем, что Это. Но уже готовы драться. Если бы ты знал, как я устал драться. Всю жизнь. Во дворе. В школе. За девчонок. За лучший кусок. За интернациональный долг. За то, чтобы вернуться… Я устал.
— Так что, оставить все как есть?
— Не знаю… Может быть.
Шельга с мгновение смотрел в окно на утреннее желтое небо. Потом повернулся, бросив через плечо:
— Поищу машину.
Быков медленно оторвался от стены, повернулся, обхватив руками подушку, лег, упершись лбом в спинку кровати. Я глядела в его неподвижную широкую спину. На белый шрам возле самого позвоночника.
— Всегда готов к бою и обороне, — сказал Быков в подушку, — и хотя ему страшно… а ему очень страшно, Дина… не за себя. За людей. Можно сказать за человечество. Страшно, потому что он здесь ничего не сможет сделать. Обычные схемы здесь не проходят. И нет осязаемого врага. И оружия, которым его можно остановить… Он готов драться.
— А ты?
Быков хмыкнул в подушку.
— У меня иммунитет. Благоприобретенный.
Я дотронулась пальцами до шрама.
— А это зарубка. На память, — сказал Быков. — Не убивай!
Сама неожиданно для себя я наклонилась и дотронулась губами до шрама. Быков вздрогнул. Сказал через паузу:
— Научилась жалеть. И то хлеб. Но только не надо. Меня жалеть еще рано.
Он тяжело повернулся, устраиваясь поудобнее.
— Ты в парк ходила?
— Разок заглянула. И пошла. Жутко. Фигня там какая-то фиолетовая лезет. Вьющаяся.
— Я тут прикинул. Больше всего… аномалий в районе комбината. — Быков подпер рукою щеку и печально посмотрел на меня.
— Ты сколько раз на комбинате была?
— Раза четыре. А что?
— Твоя ссадина на плече зажила?
— Нет, а…
— А как насчет кошмаров?
— Каких?
— Ночных.
— Нет у меня кошмаров! Мне сны приключенческие снятся, цветные — закачаешься. Просыпаться неохота.
— А вообще здоровье?
— Чего ты привязался?
— Отвечай, Динго. Ты сейчас для меня объект исследования.
— Сам ты… Нормальное у меня здоровье!
Быков рассеянно похлопал себя по голому животу.
— Мы можем только наблюдать. Экспериментировать С собой. З-забавно, да?
— Интересно, — возразила я, — здорово.
Быков посмотрел на меня, вскинув бровь. В глазах его прыгали прежние чертики.
— Экземпляр, — сказал непонятно. — Попадаются же…
Мы смотрели в окно. Почему здесь никогда не бывает голубого неба? Заводы же почти не дымят, а небо желтое… Желтое небо прорезала кошмарных размеров зеленая молния. Полыхнуло голубым. Мы подождали — грома не было.
— Краски-то, краски… — пробормотал Быков. — Ты снимаешь?
— Надо еще фотки скинуть на диски, память переполнена. А у камеры аккумулятор подсел. Заряжается.
— Где ж там твой Шельга?
— Не мой он, не мой!
— Ну не твой так не твой. Злишься, что не твой?
— Щас ка-ак…
— Не трогай инвалида! О, идет!
— Где ты увидел?
— Я почувствовал. Я теперь очень чувствительный, знаешь… Динго, он, по-моему, не один. Дай, не хватайся!
Он повернулся лицом к двери, взяв наизготовку автомат. Через несколько минут мы услышали в коридоре шаги.
Шельга вошел первым.
— Встречайте гостя!
Мужик в военной форме шагнул через порог, огляделся. Хмыкнул, увидев автомат, лежащий на коленях у Быкова.
— Славно устроились!
Только сейчас спохватившись, что шляюсь в неглиже, я начала натягивать штаны.
Мужик прошелся по комнате, выглянул в окно, круто развернулся:
— Мы пригнали машину. Ищем оставшихся второй день. Развелось вас тут, как собак нерезаных. Лезут и лезут. Сказано — нельзя! Нет — лезут.
— А почему нельзя-то?
— А вы что, уже совсем не соображаете? Я один день в городе и уже такого нагляделся! Вон уже террористы вышли. Большая группа, слушай! Сдались. До завтрашнего дня надо всех вывезти. Закрываем Город.
— Куда такая спешка? — поинтересовался Быков.
— Уже в Лесном дома рушатся. Как пыль! Сам видел.
20 
