58 
– Для меня да. Я знаю Аля. Всех, кто ему не нравится, он сразу рвет. Опять же – у Гавра и Аля есть общая черта. Оба изгои. Другие гиелы их никогда не примут.
– Ты серьезно?
Гамов выбрал снег почище, осторожно снял с него корочку и укусил ее белыми зубами.
– Аля – потому что он альбинос, а Гавра – потому что вырос не с гиелами, а с человеком. Аль, между прочим, тоже. Собственная мать пыталась его разорвать, когда увидела, какого он цвета.
– Но это же нечестно!!!
Гамов пожал плечами:
– Мы говорим не о честности в нашем представлении, а о гиелах… Заходи, а то я замерз!
Рина переступила порог. Не верилось, что она в голубятне. Крыша была стеклянной, как в зимнем саду. Потрескивал огонь в камине. На диване лежала скрипка. Ноты заменял мерцающий компьютерный монитор, занимавший треть стены. На шкуре белого медведя висели два шнеппера и штук шесть мощных арбалетов. Рина достаточно разбиралась в арбалетах, чтобы понять: все это – ручная работа. Баланс мастерства и современных технологий. Никаких скрипучих блоков и железных крюков, натягивающих тетиву. Если Гамов и был ценителем старины, то не в этом смысле.
– Неплохо ты устроился! Я-то представляла: он живет в холодной голубятне. Кашляет, кутается в тряпочки. Пьет талую воду из ржавого чайника. Греет руки, поджигая щепочки в тазике, – сказала Рина.
Гамов ухмыльнулся:
– Люблю все красивое! От того, что я окружу себя уродливыми предметами, мир не станет лучше.
Рина настороженно покосилась на него. После встречи на Болотной площади в Школе психического развития она усвоила, что адресация к всемирному счастью – тревожный колокольчик.
– А что ведьм… э-э… – начала Рина, но, заметив, что Гамов стал поднимать брови, торопливо поправилась: – Твои друзья не ищут тебя?
– Мои, как ты выразилась, друзья ищут Аля. Ну и меня за компанию. Знают, что он забияка, и на рассвете запускают на малых высотах самых наглых самцов. По квадратам. Ждут, что Аль начнет охранять территорию и выдаст себя, – ответил Гамов спокойно.
– И?..
– Как видишь, пока не нашли.
Рина сняла один из арбалетов и прицелилась в стену. Надо же, какой легкий! И мощный! Ее собственный шнеппер показался ей нелепой детской игрушкой.
– Получила мой нож, а теперь на арбалет заришься? – проницательно спросил Гамов.
– Слишком громоздкий. Да и в нырок с таким не п-пойдешь: расплавится, – заявила Рина, подумав, что именно это сказал бы Макс. Она даже заикнулась на том месте, где заикнулся бы он. Способность к подражанию у нее была потрясающей.
Одним движением она натянула рычаг, вложила болт и стала искать глазами, во что выстрелить.
– Не надо! Железо в голубятне тонкое! – предупредил Гамов.
– Правда? – не поверив, Рина потянула курок.
Спуск оказался возмутительно легким. Ложе чуть дернулось, и в стене на уровне головы Рины появилась дыра размером с кулак. Сразу потянуло холодом.
– Ой, прости! Ну ничего! Повесишь какую-нибудь картину! – посоветовала добрая девочка Рина.
– Девятьсот шестьдесят долларов, – без особой жадности в голосе сказал Гамов.
– Где?
– Уже нигде. Столько стоил болт со сменным разрывным наконечником и сбалансированным оперением. Ну и плюс нелегальная провозка через три границы.
– Давай найдем! – предложила Рина.
Евгений дернул углом рта.
– Не надо! Этот тип болтов мне разонравился. Давно собирался расстрелять их и заказать новые.
Рину грызла совесть.
– Может, все же поискать?
– А чего искать? Там напротив детская площадка, а болт с самонаведением, – зевнул Гамов.
Похолодев, Рина рванулась к двери и лишь на улице запоздало поняла, что это была шутка. Аль по снегу носился за Гавром, опрокидывал его и притворялся, что перегрызает горло. Гавр же притворялся, что распарывает ему живот когтями задних лап. Милые такие игры на свежем воздухе. Рина подумала, что вполне можно зачеркнуть слово «голубятня» и написать мелом «гиелятня».
Когда она вернулась, Евгений затыкал дыру в стене шерстяным носком. Он делал это с таким унынием, что Рине расхотелось его убивать.
– Надеюсь, носок стоит не девятьсот долларов? – поинтересовалась она ехидно.
– Меньше. Носки я купил у бабки рядом с метро.
58 
