232 
Дженнсен сжала руками голову, пытаясь заглушить голос, завывающий в ее сознании.
– Ты – злобный выродок! Как я могла любить тебя!
– Брат Нарев учит, что все человечество погрязло в пороке. Мы не имеем морального права на существование, потому что люди изуродовали мир живых. По крайней мере сам брат Нарев сейчас в лучшем мире. Теперь он рядом с Создателем.
– Ты хочешь сказать, что даже брат Нарев – зло? Как часть человечества? Даже твой драгоценный, священный брат На-рев – тоже зло?
Себастьян пристально смотрел в лицо Дженнсен.
– Тот, кто по-настоящему олицетворяет собой зло, стоит сейчас прямо перед нами! – Он поднял руку, указывая на Ри–чарда. – Лорд Рал – великий убийца. Лорд Рал должен быть приговорен к смерти за все свои преступления.
– Если человечество – это зло и если брат Нарев в лучшем мире, рядом с Создателем, то Ричард, убив его и тем самым от–правив прямо в объятья Создателя, совершил доброе дело. Разве не так? Раз человечество – зло, то почему вы считаете уничто–жение ваших солдат Ричардом Ралом за злой поступок?
Лицо Себастьяна приобрело ярко-красный оттенок.
– Мы все зло, но некоторые представляют собой зло на–ибольшее. По крайней мере мы смиренно признаем перед лицом Создателя наши слабости и прославляем только Создателя. – Себастьян немного помолчал и уже спокойнее добавил: – Я знаю, что это слабость, но я люблю тебя. – Он улыбнулся Дженн–сен. – Теперь смысл моей жизни только в тебе, Джен.
Она покачала головой:
– Ты не любишь меня, Себастьян. Ты даже не понимаешь, что такое любовь. Ты не сможешь полюбить кого-либо до тех пор, пока не полюбишь собственное существование. Любовь может вырасти только из уважения к собственной жизни. Когда любишь себя, свое собственное существо, можешь полюбить и того, кто обогатит твою жизнь, разделит ее с тобой, сделает ее более радостной. Если презираешь себя и веришь, что существо–вание – это зло, то умеешь только ненавидеть. Ты можешь ис–пытать лишь признаки любви, потянуться к добру, однако тебе не удастся поместить в ее основание ничего, кроме ненависти. Своей порочной жаждой смерти ты запятнаешь любое проявле–ние любви. Я была нужна тебе лишь для того, чтобы утвердить твою ненависть, чтобы стать твоей подругой по самопожертво–ванию. Чтобы по-настоящему любить, Себастьян, надо радовать–ся жизни, потому что именно радость делает жизнь по-настоя–щему прекрасной.
– Ты не права! Ты просто не понимаешь!
– Я слишком хорошо все понимаю! Жаль только, что поздно.
– Но я люблю тебя, Джен. Ты ошибаешься, я на самом деле люблю тебя!
– Ты только хотел, чтобы так было. Это простые слова пус–той бездушной оболочки, которая лишь называется человеком. Мне нечего любить, ничто в тебе не достойно любви. Ты настоль–ко пустое существо, Себастьян, что мне даже ненавидеть тебя трудно, как трудно ненавидеть сточную канаву.
Яркие вспышки осветили все вокруг. Голос в голове Дженн–сен, казалось, рвал ее на куски.
– Джен, я не имел в виду ничего подобного. Ты не должна так говорить. Я не могу жить без тебя.
Дженнсен повернулась к нему с выражением холодной яро–сти на лице.
– Единственное, что ты можешь сделать, Себастьян, желая доставить мне удовольствие, – это умереть.
– Я достаточно долго слушала болтовню этих влюблен–ных, – прорычала сестра Мердинта. – Себастьян, будь мужчиной, закрой рот! Или я заставлю тебя замолчать. Твоя жизнь не значит ничего. Ричард, а у тебя есть выбор: или Дженнсен, или Мать-Исповедница.
– Я не собираюсь служить Владетелю, сестра, – произнес Ричард. – А ты не должна служить сноходцу. У тебя тоже есть выбор.
Сестра Мердинта ткнула в его сторону пальцем:
– Это у тебя есть выбор! И я заставлю тебя его сделать! Вре–мя выходит! Или Дженнсен, или Кэлен, выбирай!
– Мне не нравятся твои условия, – сказал Ричард. – Меж–ду собственной сестрой и собственной женой я не выбираю.
– Тогда я выберу за тебя! Твоя драгоценная жена умрет!
Не обращая внимания на то, что Дженнсен кинулась на по–мощь Кэлен, сестра Мердинта схватила Мать-Исповедницу за волосы и подняла голову. Лицо несчастной было белее снега.
Дженнсен вцепилась в руку Мердинты, размахнулась ножом и вложила в удар всю свою силу и надежду не опоздать. Однако она знала: несмотря на безумную попытку спасти жизнь Кэлен, было слишком поздно.
В этот кристально чистый миг мир, казалось, замер на месте.
А потом воздух яростно содрогнулся.
232 
