39 
– Я и так верю! – поспешно сказал он.
– А где озеро с живой водой? – спросила Авдохина.
– Озера с живой водой нет. Есть ручеек в долине.
– А что будет, если кто-нибудь упадет в озеро с Мертвой водой, а живой поблизости не окажется?
– Будет идеально здоровый мертвец! Так что падать не советую, – засмеялся Святозар.
Он осветил факелом берега и с облегчением сказал:
– Я боялся: придется возвращаться. Но вдоль озера есть тропинка, мы вполне сможем обойти его. Только пробираться придется осторожно, чтобы не сорваться.
– А не то станешь идеально здоровым мертвецом! – повторил Пирожков.
Они ступили на тропинку и пошли в обход. Все так старались не сорваться со скользкого берега, что не замечали, как со стороны озера с небольшого островка, образованного упавшими сверху глыбами, за ними наблюдают глубоко посаженные желтые глаза.
Затем этот странный наблюдатель вброд перешел Мертвое озеро – громадные ступни чавкали по дну – и выбрался на берег. Мертвая вода не повредила чудовищу, и оно, держась в темноте под низко нависающими скалами, пошло следом за Авдохиной, князем Пирожевским и Святозаром.
Несмотря на свои более чем внушительные размеры, чудовище кралось бесшумно, и лишь изредка от тяжелых шагов его подошв соляные сосульки, свисающие с потолка, мелодично позванивали.
– Что это? – нервно спросил князь Пирожевский.
– Кажись, почудилось! – Святозар осветил факелом пространство у озера, но никого не увидел.
– Странно, очень странно, – испуганно сказала Авдохина. – Я тоже что-то услышала. Может быть, камень упал?
В темноте что-то фыркнуло. Святозар прыгнул вперед, взмахнув факелом, и они успели заметить, как за выступ стены нырнуло что-то огромное и темное.
– Чудище нас выслеживает! Оно шло за нами уже давно. Не понимаю, как ему удавалось красться так неслышно. Если бы оно вдруг не зафыркало… – пробасил Святозар.
– Оно не фыркало, оно смеялось! – уверенно заявила Авдохина.
– Одно я могу сказать: это очень смешливое чудовище, – сказал князь Пирожевский.
На другой стороне озера в скале была широкая ниша со сваленными в нее сухими ветками.
– Неплохое место для ночлега! Займем оборону и завалимся спать, – оценил богатырь Святозар.
– Но мы же хотели дойти до Старого города? – спросила Авдохина.
– Сегодня все равно до него не доберемся. – Богатырь сгреб в кучу сухие ветки, добавил мха и развел костер.
Жар костра разморил замерзшую Авдохину, и она заснула у огня на расстеленном ковре-самолете, который слегка покачивался в воздухе, убаюкивая ее.
Святозар с палицей и Пирожевский с саблей стали прохаживаться вдоль костра, вглядываясь в темноту. Ничего не происходило. Святозар сел на валун и положил булаву себе на колени.
– Я опасаюсь, что чудовище дождется, пока мы уснем, и нападет. Вдруг оно затаилось где-то в скалах?
– Это очень смешливое чудовище. Оно любит анекдоты и глупые шутки. – Пирожков зевнул.
Его уже давно клонило в сон, и чем дальше, тем сильнее. Пирожков не понимал, что с ним происходит. Веки слипались сами собой, а голова тяжелела, как будто была налита изнутри свинцом.
Со Святозаром происходило то же самое. Он ежесекундно зевал, булава упала у него с колен, и богатырь даже не поднял ее, борясь со сном.
– Никогда со мной такого не было. Еще немного – и я засну, – проговорил он заплетающимся языком.
Неожиданно взгляд Святозара упал на кучу хвороста, который они подбрасывали в костер. Между хворостом он заметил высушенные побеги синеватой травы с длинными соцветиями.
– Это сон-трава! Чудовище добавило нам в хворост сон-травы! – Святозар попытался встать и дотянуться до булавы, но растянулся на земле во весь рост и захрапел.
– Не спи, Святозар, не спи! – Пирожков подскочил к нему и стал трясти, но богатырь не просыпался. На лице у него появилась блаженная улыбка, которая бывает иногда у спящих, когда они видят хорошие сны. Авдохина давно посапывала на ковре-самолете, подложив под щеку ладони.
Пирожков осознал, что остался один и полагаться на помощь Святозара больше не может. Спать ему расхотелось, и почти сразу он сообразил почему. Ветер сменился, и аромат сон-травы сносило в другую сторону. На всякий случай Пирожков раскидал ногой костер, но сучья все еще продолжали тлеть.
39 
