очень нудно 
80 
— Боже, как ты прекрасна! — воскликнул Александр, увидев ее во всем великолепии, поднес обе ее руки к губам и повел вниз по лестнице. Сам он был в вечернем костюме, с букетом ее любимых колокольчиков.
— Я старалась для тебя. — Она взяла букет, вдохнула свежесть цветов. Ей уже было ясно, что в будущем она всегда будет думать о нем, одеваясь к выходу. — Как приятно, в первый раз за долгое время ты не смотришь на меня так, как будто изучаешь под микроскопом. Я чувствую себя заключенным, совершившим побег.
— Но тогда ты должна проявить максимум осторожности.
Внизу уже стоял лимузин, мотор его мягко урчал. В салоне их ждало холодное шампанское. Негромко играла музыка — Бетховен.
— Идеальный вариант побега. — Ева с улыбкой смотрела, как Александр открывает шампанское.
— Я хотел сделать твой первый выход в свет идеальным.
— Лучше и не могло быть. — Она притронулась краем бокала к его бокалу и слегка пригубила вино.
— Но это было еще не все.
Александр достал из небольшого отделения длинную изящную коробочку:
— Я ждал, пока ты поправишься, чтобы преподнести тебе подарок.
— Алекс, я не нуждаюсь в подарках.
— И все-таки я хочу подарить тебе кое-что, мне это необходимо. — Он взял ее руку и положил на коробочку. — Не расстраивай меня.
Как она могла отказать? Ева открыла крышку и несколько мгновений смотрела на сверкающие камни — двойной ряд сапфиров и бриллиантов. Это колье для принцессы или королевы, подумала она, но не для обычной женщины. Не в силах устоять перед красотой камней, она взяла колье и, бережно держа в пальцах, залюбовалась их игрой в свете мелькавших за окном уличных фонарей.
— О, Алекс, оно восхитительно, просто дух захватывает!
— Как и у меня при виде тебя! Наденешь его сейчас?
Ей трудно было представить себя в этом царском украшении, но, услышав мольбу в его голосе, она сказала:
— С радостью. Поможешь?
Он расстегнул замочек ее золотого колье, снял его и заменил на новое. Она потрогала ожерелье на шее, как будто не веря, что оно принадлежит ей. Прежде холодные, камни стали быстро согреваться.
— Боюсь, я буду теперь думать только о нем, а не глядеть на сцену, так и хочется до него дотронуться. Спасибо!
Ева поцеловала Александра, и он ответил на ее поцелуй очень ласково и осторожно.
— Еще поблагодаришь, когда сегодняшний вечер закончится.
Она заметно волновалась, когда они входили в театр. И уж совершенно растерялась, попав в королевскую ложу, потому что весь зал поднялся ей навстречу, приветствуя аплодисментами и криками. Александр, улыбаясь, поднес к губам ее руку. Хотя Еву захлестывали эмоции, она смогла побороть их и ответила на горячий прием улыбкой и реверансом.
Александр придвинул ей кресло. По его довольной улыбке она поняла, что вполне справилась со своим первым официальным появлением на публике.
— Очень надеюсь на успех актеров, — прошептала она, пытаясь унять волнение, когда занавес поплыл вверх. — Как бы мне хотелось хотя бы на минутку заглянуть за кулисы.
— У меня есть инструкции твоего доктора, дорогая, там это не предусмотрено.
— Знаю, но… О боже, начинается.
Ева крепко держала Александра за руку весь первый акт, чувствуя, как желудок сводит от волнения, но успела заметить все до мелочей. Она уже мысленно составила список не только замечаний, но и мер по их устранению. Все следовало исправить к следующему представлению.
А в зале реагировали живо, слышался смех. Диалоги острые, иногда слишком жесткие и по-американски резкие, может быть слишком резкие для европейского уха, звучали несколько вызывающе, но любовная тема, ее коллизии оказались всем близки и понятны.
Спектакль закончился. Ева считала количество вызовов на сцену. Она испытывала гордость за свою труппу.
— Двенадцать! — Она с радостным смехом повернулась к Александру. — Как приятно, но они заслужили, действительно играли потрясающе. Правда, во второй сцене мне хочется изменить кое-что…
— Но только не сегодня вечером. — Он взял ее под руку и повел из ложи.
Три гвардейца при их появлении вытянулись в струнку — это была личная охрана принца. Ева старалась не замечать этих мер безопасности, чтобы не вспоминать о прошлом. Хотелось думать о пьесе.
80 
