Лёгкий, ненавязчивый романчик 
126 
Но он не слушал ее! Казалось, что даже в эту минуту произносимым ею словам не удавалось проникнуть сквозь панцирь, которым он укрылся. Да, он смотрел на нее, но странно отсутствующим взглядом, и когда наконец заговорил, то обращался к самому себе, словно Марианна была только красивой картиной или статуей.
— Это правда, что она прекрасна! — вздохнул он. — Прекрасна, как ядовитые цветы бразильских саванн, которые питаются насекомыми и чья яркая сердцевина испускает запах тления! Нет ничего ярче этих глаз, нет ничего нежней этой кожи… этих губ… нет ничего безупречней этого лица и пленительней этого тела! И тем не менее все это обман… мерзость! Я знаю это… но не могу поверить, потому что я не видел ее…
По мере того как он говорил, его дрожащие руки касались лица, волос, шеи Марианны, но глаза его потеряли всякое выражение и казались совершенно мертвыми.
— Язон! — взмолилась Марианна. — Ради Бога, выслушай меня! Я люблю только тебя и всегда любила только тебя! Даже если ты убьешь меня, душа моя сохранит эту любовь! Я все еще достойна тебя, по-прежнему тебя… даже если сейчас ты не в состоянии в это поверить…
Напрасные усилия! Он не слышал ее, наяву погруженный в сон, в котором его агонизирующая любовь боролась с уничтожением.
— Может быть, если бы я увидел ее в объятиях другого, отдающейся другому… униженной… достойной презрения… может, я поверил бы тогда!
— Язон, — чуть не плача умоляла Марианна. — Язон, сжалься… замолчи!
Она попыталась схватить его за руки, приблизиться к нему, чтобы проникнуть сквозь разделявший их ледяной туман. Но он резко оттолкнул ее, тогда как его лицо снова налилось кровью от внезапной вспышки гнева.
— Я знаю, — закричал он, — я тоже знаю, как бороться с пением сирены! И я знаю, как уничтожить, ведьма, твою власть!..
Он подбежал к двери, открыл ее и оглушительным голосом позвал:
— Калеб! Иди сюда…
Охваченная безрассудным страхом, Марианна поспешила к двери и хотела закрыть ее, но он отбросил ее назад.
— Что ты хочешь делать? — спросила она. — Зачем ты его зовешь?
— Сейчас увидишь!
Через несколько секунд эфиоп проник в каюту, и Марианна, несмотря на сжавший ее нутро страх, поразилась великолепию его лица и бронзового тела. Он словно наполнил тесное помещение королевским величием.
В противоположность обычаю других негров он не склонился перед белым хозяином. Повинуясь приказу, он закрыл дверь и стал» бред «ей, скрестив руки, спокойно ожидая. Но его светлый взгляд быстро перебежал с корсара на смертельно бледную женщину, на которую тот указал грубым жестом.
— Посмотри на эту женщину, Калеб, и скажи, что ты о ней думаешь? Ты находишь ее красивой?
После короткого молчания Калеб ответил серьезным тоном:
— Очень красивой… Также очень испуганной!
— Комедия! Ее лицо умеет носить маску. Это авантюристка, переодетая княгиней, певичка, привыкшая удовлетворять тех, кто ей аплодирует! Она спит с тем, кто ей нравится, но ты тоже достаточно красив, чтобы прельстить ее! Возьми… я отдаю ее тебе!
— Язон! — ужаснувшись, крикнула Марианна. — Ты сошел с ума!
Бывший раб резко выпрямился и нахмурил брови. Его лицо стало суровым и похожим на высеченные из базальта изображения древних фараонов. Он покачал головой и, быстро повернувшись, хотел выйти, но крик Язона заставил его замереть.
— Останься! Это приказ! Я сказал, что отдаю тебе эту женщину, ты можешь овладеть ею сейчас… прямо здесь! Смотри!
Быстрым и резким движением он сорвал кашемировую шаль с плеч Марианны. Тонкая ночная рубашка, укрывавшая молодую женщину, была более чем прозрачной, и краска медленно заливала ее лицо, когда она кое-как пыталась прикрыться руками. Бесстрастные черты эфиопа не выразили никакого волнения, но он направился к Марианне.
Всем своим видом выражая отвращение, она отступила перед приближающейся угрозой, испугавшись, что послушный раб подчинится и поднимет на нее руку. Но Калеб удовольствовался тем, что нагнулся и поднял брошенную на пол шаль. При этом его удивительно синие глаза на мгновение встретились со взглядом молодой женщины. В них не было никакой горечи, словно вызванное им отвращение было вполне естественным, ничего, кроме странной грусти.
Он ловко набросил пушистую ткань на дрожащие плечи Марианны, которая сразу же плотно укуталась в нее. Затем, повернувшись к наблюдавшему за ним с мрачным видом корсару, Калеб заявил:
— Ты подобрал меня, господин, и я здесь, чтобы служить тебе… но только не палачом!..
126 
