очень нудно 
40 
Воцарилась продолжительная тишина, за время которой нотабли успели успокоиться. Возраст обоих уже не позволял устраивать потасовку из-за прекрасных глаз красотки. Более того, оба были достаточно умны, чтобы сообразить, что эта юная и хорошенькая девица дарит им свое расположение отнюдь не из-за их внешности, и если бы не солидное состояние, они бы не имели никакого шанса ей понравиться.
Гэро вновь первым нарушил молчание:
– Да простит меня господь, друг мой, но я чуть не ударил вас, и теперь мне стыдно за подобный порыв. Нас явно провели, но если говорить начистоту, то люди, подобные нам, заслуживают такого отношения. У каждого из нас есть жена и дети, а мы волочимся за красоткой, которой годимся в дедушки!
Радуясь тому, что дело явно кончится миром, Бюрде хлопнул приятеля по плечу:
– Клянусь, вы правы! Не будем ссориться из-за девчонки, она этого не заслуживает. Надеюсь, вы сохраните нашу встречу в секрете?
– Еще бы! И, полагаю, вы тоже?
– Само собой разумеется. Кстати, не вижу смысла что-либо менять в распорядке, установленном для нас нашей очаровательной подружкой. Признаюсь вам, я имею слабость дорожить своими ужинами в этом доме.
– А я – своими…
– В таком случае, раз вас ждут, идите себе на свидание, друг мой. И простите мне, что сегодня вечером я изменил своим привычкам.
Судья заключил приятеля в обьятия.
– Честное слово, дорогой Бюрде, иметь такого соперника, как вы, одно удовольствие! Теперь, когда каждый из нас посвятил другого в свою маленькую тайну, все становится гораздо проще.
На самом деле красавица, о которой шла речь, стоила того, чтобы ради нее пойти на некоторые неудобства. Лет восемнадцати от роду, она была высока ростом, великолепно сложена, с золотистой кожей и пламенным взором черных глаз, которыми она была обязана своему португальскому происхождению; черные и блестящие волосы были настоящим ее украшением.
Доподлинно известно было только то, что родилась она в Португалии и звали ее Виоланта. Однако откуда взялась вторая часть ее имени – дю Шато, – которую она произносила с особой гордостью, не знал никто. По одним слухам, она была вдовой знатного испанца, который плохо кончил, по другим – дочерью богатых родителей, изгнанной отцом из родного дома из-за какой-то темной истории.
Как бы там ни было, сейчас красавица Виоланта жила за счет своих прелестей, то есть была всего лишь куртизанкой – разумеется, начинающей, но уже подающей большие надежды. Ей хватило одного взгляда, чтобы вскружить голову спешившему по улице Тулузы солиднейшему Пьеру Бюрде, и одной улыбки, чтобы вышедший на прогулку Франсуа де Гэро забыл и о своей респектабельности, и о многолетней супружеской верности. С тех пор оба нотабля начали вкушать такие плотские радости, о возможности которых они даже не подозревали, прожив всю жизнь подле своих почтенных, но суровых супружеских половин.
После знаменитой встречи перед дверью некоторое время все шло своим чередом и ко всеобщему удовольствию. Так, очевидно, могло бы продолжаться бесконечно долго, если бы вскоре оба приятеля, связанные теперь дружбой, можно сказать, «на жизнь и на смерть», к удивлению своему, не заметили, что не только они возложили на себя обязанность обеспечивать счастье девицы Виоланты. Однако, если они оба прежде всего заботились о хлебе насущном для знойной красавицы, то третий, судя по всему, угождал ее чувствам: это был очень красивый малый по имени Антуан Кальдела – студент мэтра Бюрде.
Проведав про тайный роман Виоланты, оба почтенных мэтра изрядно огорчились. Однако жизненный опыт подсказал им, что принять наилучшее решение можно только после всестороннего его обдумывания. Чтобы хорошенько все обсудить, они решили встретиться спустя несколько дней после праздника Богоявления и, воспользовавшись отсутствием мадам Гэро, поужинать в доме судьи, расположенном на улице Филатье. За ужином они вначале мирно беседовали о посторонних вещах. Когда же настало время десерта и слуги, поставив на стол ликеры, удалились, Бюрде, перегнувшись через стол, обратился к своему приятелю:
– А теперь поговорим о деле. Какие у вас предложения, друг мой? Я, признаюсь честно, пребываю в совершеннейшей растерянности.
Судья, потихоньку смаковавший сладкий ликер, поставил бокал на стол:
– Кажется, я нашел решение. Конечно, наличие этого хлыща не может нам нравиться, но попробуем быть выше подобных мелочей… и поведем себя как истинные друзья нашей прелестницы!
40 
