очень нудно 
24 
В ужасе Жиль просыпался, но вместо страшных чудовищ над ним склонялось обеспокоенное лицо Понго. Верный индеец тряс его за плечо, стараясь разбудить.
— Ты кончишь болезнью, — говорил он и отправлялся за целебным отваром, который специально для него готовила Тереза. Иногда Понго добавлял в отвар немного мака, и тогда Жиль засыпал глубоко и спокойно.
Так Турнемин проводил ночи, но дни его были значительно приятней, ведь он жил у Бомарше…
Во Франции мало было людей настолько известных, насколько и униженных, как знаменитый отец Фигаро. В чем только злопыхатели и завистники не обвиняли его! Они называли его вором, бандитом, алчным хищником, взяточником, исчадьем ада, изменником. Ведь во Франции любят только тех, кто ни над кем не возвышается.
А Жиль увидел человека почти вдвое старше себя, но который, несмотря на возраст, сохраняет молодость и привлекательность; человека, чья глухота не мешала ему слышать чужую скорбь; человека, чьи интересы простирались от повстанцев Америки до протестантов Франции; человека, боровшегося за проведение водопровода в Париже и за покорение воздушного пространства человечеством, любившего женщин, легкую роскошную жизнь, деньги… и умевшего все это совместить в своей душе.
Жиль подружился с Терезой, бесконечно восхищаясь этой маленькой стойкой женщиной. Весь дом держался на ней, все в нем сверкало чистотой и порядком: белье было белоснежным, полы натерты, столовое серебро блестело, мебель сияла, все дышало крепким здоровьем, благоухало пчелиным воском. Ухоженный сад с подметенными дорожками и ровными газонами радовал глаз, а цветы на клумбах были такими же яркими и веселыми, как шелковые занавески на окнах.
Но именно на кухне в полной мере раскрывался талант Терезы. Бомарше был гурман, любил покушать, а Тереза умела его накормить. Прекрасная кухарка, она никому не доверяла покупку продуктов, каждое утро в одно и то же время скромно, но опрятно одетая, она отправлялась на рынок в сопровождении одного или двух лакеев с большими корзинами в руках, а иногда, если ожидались гости, то и с небольшой тележкой.
Когда она возвращалась с рынка, подвал ее дома превращался во дворец дамы Тартин. Бесподобные ароматы заполняли лестницу и проникали в комнаты.
Но хозяйственные заботы не мешали ей быть всегда красиво одетой, хорошо причесанной, по вечерам она любила играть на арфе. Милая, веселая, заботливая и элегантная, она была идеальной подругой для великого Бомарше.
По настоянию Терезы для беглецов сшили новую одежду, ведь весь их гардероб остался в Бастилии. За это Жиль был ей особенно признателен.
Он привязался и к маленькой Эжени, ребенку, которого Тереза подарила своему любовнику девять лет тому назад. Веселая, как отец, и обаятельная, как мать, она скрашивала беглецам вынужденное заключение. Но ей их представили уже под вымышленными именами.
Понго, в огромном черном парике с хохолком и сеткой для волос, стал испанским сеньором доном Иниго Конил-и-Тартуга, графом де Баратария, а Жиль превратился в его секретаря.
Этот двойной маскарад был, конечно, задуман Бомарше, но актеры играли свои роли с поразительным совершенством. Надменная молчаливость индейца прекрасно подходила испанскому гранду, а согнутая спина его секретаря, подслеповатые глаза за стеклами огромных очков, согнутые дрожащие колени говорили о том, что этот человек всю свою жизнь прокорпел над бумагами.
Роль настолько удалась Жилю, что однажды, когда в кабинете писателя они обсуждали свои дела за бокалом шампанского, Пьер-Огюстен неожиданно предложил:
— Вы, конечно, хотите вернуться в королевскую гвардию? А почему бы вам не стать актером?
Это прекрасная карьера и отличное прикрытие…
Кто, в конце концов, пойдет искать дворянина среди шутов и комедиантов?
— Мысль действительно хорошая, — вздохнул Турнемин, с удовольствием распрямляя свои длинные ноги, — если бы не огни рампы и не острые глаза публики. Человеку моего роста очень трудно долго оставаться скрюченным. Нет, нужно найти такой образ, который позволит мне жить вертикально. Потом, театр дело несерьезное, переодеться и забавлять ваших домашних — пожалуйста, но стать актером…
— Я вам не позволю так говорить! — воскликнул Бомарше. — Театр, мой друг, — это величайшая школа жизни, ибо она дает возможность все попробовать, воплотиться во все персонажи, победить само время. Да, да! Сегодня вы играете двадцатилетнего юношу, а завтра немощного старца, сегодня вы нищий, а завтра король! Кстати, если я правильно понял Его Величество, вы скорей всего станете моим собратом.
24 
